Подумать только, учиться живым чувствам, живым мыслям у мертвой материи — у тряпья и типографской краски!
Я начал [читать] ее, с большим удовольствием прочел страниц 30 и тогда вдруг понял, что в этом духе автор может продолжать до бесконечности и нет той силы, которая ему помешала бы.
Такая уж была у него привычка, что с книгой он спал гораздо лучше, чем без нее.
Абсолютная честность в изложении помогает максимальной ясности.
Никогда еще я не закончил ни одной работы, не испытав чувства неудовлетворенности тем, как я ее отредактировал или принятым мною планом.
Я могу подождать читателя сто лет, если господь ждал зрителя пять тысяч.
…ум мой порождает столько беспорядочно громоздящихся друг на друга, ничем не связанных химер и фантастических чудовищ, что, желая рассмотреть на досуге, насколько они причудливы и нелепы, я начал переносить их на бумагу, надеясь, что со временем, быть может, он сам себя устыдиться.
Сила пера несравненно сильнее, нежели думают люди, не имевшие случая удостоверится в том на опыте.
Прошедшего не существует, пока будут существовать книги.
Стремление излагать материал очень продуманно поглощает все силы ума и отвращает от ходячих выражений.
Если бы из книг Хрисиппа изъять все, что он повыписал из других, у него остались бы одни пустые страницы.
Писал он обычно напряженно и остроумно, с такой краткостью, что мыслей было больше, чем слов.
Книга жизнеспособна лишь в том случае, если дух ее устремлен в будущее.
Книга которая не стоит того, чтобы читать ее дважды, не стоит и того, чтобы читать ее один раз.
Люди перестают мыслить, когда перестают читать.
Произведение, которое читают, имеет настоящее; произведение, которое перечитывают, имеет будущее.
Несомненный признак всякой хорошей книги — если она нравится тем больше, чем человек становится старше.
Вовремя прочитанная книга — огромная удача. Она способна изменить жизнь, как не изменит ее лучший друг или наставник.
Если в книге восемьдесят процентов правды, значит она на сто процентов лжива.
Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные в виде дурных книг, к несчастью, часто привлекательны.