Одно слово стоит тысячи

Ню Айго засмеялся, поняв, в чем состояла привлекательность Сун Цзефана для его сестры. Когда-то Ню Айсян уже была влюблена в почтальона Сяо Чжана, у которого, кстати, тоже было квадратное лицо. Со временем к Сун Цзефану стал тянуться не только Ню Айго, но и его дочь Байхуэй. Раньше, отправляясь калымить, Ню Айго никогда допоздна не задерживался, он четко знал, что в шесть часов должен забирать из школы Байхуэй. Но сдружившись с Сун Цзефаном, Ню Айго, задерживаясь по делам, мог ему позвонить, чтобы тот встретил Байхуэй вместо него. Как-то раз Ню Айго доставлял товар за город, и на обратном пути у него сломался грузовик. Он посмотрел на часы, которые показывали ровно пять, и позвонил Сун Цзефану. Однако Ню Айго быстро справился с поломкой и к шести часам успел вернуться в город, чтобы встретить из школы Байхуэй. Именно в тот день Байхуэй прыгала на скакалке и подвернула ногу, поэтому Ню Айго еще издали увидел, как Сун Цзефан несет ее на спине и они о чем-то беседуют. В разговоре то и дело звучал их смех, Ню Айго тоже рассмеялся. Со временем Байхуэй вместо общества Ню Айго и Ню Айсян стала предпочитать общество Сун Цзефана. Дошло даже до того, что по субботам и воскресеньям, сделав все уроки, она шла к Сун Цзефану на винно-водочный завод на улицу Дунцзе. Если в компании взрослых Сун Цзефан тушевался и кроме своих фраз типа «С чего бы лучше начать?» или: «Понимать-то я понимаю…» вообще не мог говорить, то с Байхуэй он становился красноречивым. Но красноречивым не по сравнению с другими, а по сравнению с собой. Сун Цзефан рассказывал Байхуэй про разные места за пределами Циньюаня. Кроме историй о своей службе тридцатилетней давности в провинции Сычуань, он также рассказывал ей про множество других мест, в которых он побывал после возвращения в Циньюань. Он рассказывал ей про Тайюань, про Сиань, про Шанхай, про Пекин. На самом деле, кроме провинции Сычуань, он нигде не бывал, но, смотря телевизор, он запоминал знаковые места Тайюаня, Сианя, Шанхая и Пекина, после чего представлял улицы этих городов на базе того, что видел в Циньюане. Так что рассказы о Тайюане, Сиане, Шанхае или Пекине у него выходили достаточно толковые. При этом выражение лица у него было совершенно обыденное. Байхуэй называла Сун Цзефана «дядей». Услыхав его рассказ про Тайюань, она спрашивала:

— Дядя, ты ведь исходил Тайюань вдоль и поперек. На что он все-таки похож?

— Обычный город, повсюду люди, ничего интересного.

Дослушав рассказ про Сиань, Байхуэй спрашивала:

— Дядя, а какой он, Сиань?

— Да практически такой же, как и Тайюань, ничего интересного.

Тот же вопрос Байхуэй задавала и про Пекин:

— Дядя, а какой он, Пекин?

— Да ничего интересного. — Тут он частенько вздыхал и добавлял: — Но при всем при этом размаха там куда больше, чем в нашем Циньюане… Байхуэй, ты, когда вырастешь, поезжай в Шанхай. Будешь там плавать на кораблике по реке Хуанпу. А там и я к тебе приеду.

Как-то раз между Ню Айго и Ню Айсян состоялся такой разговор:

— Сестрица, мне кажется, ты плохо относишься к своему мужу. А ведь Лао Сун такой хороший человек.

— В чем же он хороший?

— Из сотни мужиков и одного не найдется, чтобы не оказался подлецом.

Ню Айсян в ответ только вздохнула:

— Но ведь он дурак дураком. Мне хотелось найти кого-то для общения, а мы с ним как поженились, так только и делаем, что молчим целыми днями. — Тут же она добавила: — Пока мы не стали мужем и женой, я хоть могла над ним смеяться, а теперь мне уж и не до смеха.

В другой раз между Ню Айго и Сун Цзефаном состоялся такой разговор:

— Братец, а все-таки это стоило того, чтобы жениться на твоей сестре.

— Ну, если не считать ее плохого характера, в остальном она душевный человек.

— Тут речь не о твоей сестре.

— А о ком же?

— О Байхуэй. Раньше я вообще не умел говорить, но с Байхуэй я вдруг разговорился.

В ответ на это Ню Айго не знал, плакать ему или смеяться.