Одноэтажная Америка

Конечно, я увидел в «Анголе»: как под палящим августовским солнцем трудятся в поле, собирая какие-то плоды, заключенные, трудятся по двенадцать часов кряду. Это, как объяснили мне, новички, к тому же осужденные за «сексуальные преступления» (в основном изнасилования). После двенадцати часов такой изнурительной работы, объяснил нам г-н Янг, эти люди еле волочат ноги, и ими проще управлять, не возникает конфликтов. Они будут работать так каждый день в течение трех месяцев, потом отличившихся послушным поведением переведут на другие, менее тяжелые работы. Два или три раза в день привозят в здоровенных пластмассовых бочках воду — людям надо пить. Поодаль на коне сидит часовой с винтовкой. Он не спускает глаз с заключенных. Второй страж, тоже на коне, постоянно курсирует между работающими, следит за тем, чтобы они не разговаривали, не отлынивали — у него нет оружия, чтобы заключенные, в случае чего, не смогли бы отнять его. При возникновении любого беспорядка вооруженный караульный достает винтовку и стреляет вверх, если это не приводит ни к чему, он стреляет на поражение…

«Ангола» произвела на меня странное впечатление. Было такое ощущение, будто я попал на какой-то остров покоя и благоденствия, но при этом меня не покидало чувство, что где-то рядом находится невидимая мне дверь, за которой творятся невообразимые ужасы. Почему? Не знаю…

* * *

В тюрьме Ливингстона предстояло интервью с приговоренным к смертной казни.

Описывать эту тюрьму особо нечего. Подъезд к ней охраняется полицейскими, она расположена за несколькими рядами колючей проволоки высотой метра четыре. Сама проволока не колючая, а усеяна мелкими стальными лезвиями — она так и называется по-английски — razor wire, «лезвийная проволока». Поставили машину на парковку и пошли к главному входу — нас было только двое, оператор и я, больше не разрешалось. Вошли. Небольшое, со всех сторон просматриваемое помещение, всего один человек охраны: крупная блондинка лет сорока пяти с почти прозрачными голубыми глазами. Разговаривала вежливо, но без тени радушия. Проверила документы, вызвала представителя тюрьмы по работе с прессой. Это оказалась вполне милая темноволосая девушка, очень приветливая. Повела нас в отдельное здание, специально отведенное для таких встреч. Небольшой вестибюль, затем коридор. Справа — стена. Слева — ряд камер, отделенные от коридора пуленепробиваемым стеклом, у каждой камеры с наружной стороны — настенный телефон, такой же телефон внутри камеры.

— Постойте здесь, сейчас приведут заключенного, — сказала она, подведя нас к одной из камер.

Вскоре появился приговоренный — высокий, очень красивый чернокожий молодой человек лет двадцати. Руки за спиной в наручниках. Ввели его в камеру, заперли за ним дверь, в которой на уровне сидящего человека проделано круглое отверстие. Сев на стул, он просунул руки в это отверстие, и с него сняли наручники. Он снял телефонную трубку, его примеру последовал я, и он сказал:

— Привет. Меня зовут Кристофер Янг, я приговорен к смертной казни за убийство при попытке ограбления.

Дальше я привожу наиболее, на мой взгляд, важные отрывки из нашего интервью. Они не нуждаются в комментариях.

— Вы признались в этом преступлении?

— Нет. Я невиновен.

— Но коллегия присяжных заседателей признала вас виновным. И вас приговорили к смертной казни.

— Да.

— Скажите, пожалуйста, что вы думаете о смертной казни как таковой? В принципе.

— Я думаю, это просто такой способ очистить улицы от тех, кто им кажется «плохим», они решили взять на себя работу Бога, понимаете?

— Понимаю.

— Сейчас в Техасе любого к смерти могут приговорить. Даже тех, кто ее совершенно не заслуживает, кто ничего такого не сделал, чтобы его казнить. Как я, например. Но приговорить могут любого.

— Вы знаете, сейчас во многих странах мира и в ряде штатов США нет смертной казни. Там считают, что максимум, что можно «взять» с преступника — это пожизненное заключение в тюрьме. Что вы думаете об этом?

— Ну, это, может, даже более жестоко, чем смертная казнь, ведь так? Представьте себе: всю жизнь на нарах!

— У вас были деньги на адвоката?

— Нет, не было.

— Значит, адвоката предоставило государство?

— Да.

— Можно ли сказать, что те, у кого есть деньги, как правило имеют больше шансов быть оправданными?

— О да! Это хорошо заметно здесь, в Техасе. Среди смертников нет ни одного, у кого был собственный, частный адвокат.

— Правда?

— Сейчас в списке смертников в Техасе — 380 человек, и у всех были адвокаты, предоставленные государством.

— А как насчет всего этого равенства и так далее?

— Это вы о чем?

— В Конституции сказано, что все люди равны от рождения и так далее.

— Да это все слова только. Как должно быть. Но никто не вспоминает об этом, пока не окажется в ситуации вроде моей. А когда ты все-таки оказываешься в подобной ситуации, ты начинаешь задумываться о том, что где написано, что где сказано, о том, что написано в их законах, которые они принимают и сами же их нарушают. Они хотят, чтобы ты их соблюдал, сами их не соблюдают.

— А вы обжаловали свой приговор?

— Да.

— Он на апелляции?