Одноглазый дом

Осторожно, стараясь не разбудить сестру, Флори выскользнула из постели. Офелия пролепетала что-то и, заворочавшись, тут же заняла освободившееся пространство на кровати. Ее длинные волосы разметались по подушке изящными завитками, напоминая чернильные росчерки на белой бумаге. Флори подумала о папиных чертежах. Она любила разглядывать их: точность линий, нанесенных уверенной рукой, вселяла веру в то, что и своей жизнью можно управлять так же осмысленно, твердо и продуманно. Флори скучала по ровному и спокойному прошлому, по аккуратным абрисам зданий, с которыми работал отец, по нему самому. Сейчас она разрешила себе подумать о нем, позволила горечи заполнить ее целиком, до самых кончиков пальцев, – так, что руки показались невероятно тяжелыми. Это напомнило о том, что даже огромное, сложное, непостижимое можно подчинить своей мысли, если превратить в чертеж.

Воспоминания об отце придали уверенности, и Флори твердо решила найти другое убежище. В этом доме их с сестрой считали запасными ключами, отложенными в пыльный ящик. По размерам безлюдь во много раз превосходил воображаемое место хранения, но даже в нем было тесно и неудобно. Флори сбежала бы отсюда сегодня же, будь у нее достаточно денег, чтобы оплатить комнату на постоялом дворе, да только за оставшиеся монеты не снять и койки в коридоре.

Прежде семья Гордер никогда не бедствовала, хотя и больших накоплений не имела. Бюджет истощали быт, ремонт фамильного дома и швейная лавка матери. Нередко ателье работало в убыток, существуя ради самой идеи. Они жили так, будто не допускали мысли, что может произойти плохое. Внезапная трагедия перевернула жизнь сестер и доказала: плохое не просто возможно, а неизбежно. Ему плевать, во что ты веришь, кем являешься и сколько денег имеешь; как бы то ни было, однажды оно появится в твоей жизни и попытается разрушить ее.

После смерти родителей у них отняли все: вначале дом в Лиме, а затем и мамину швейную лавку, которую прибрала к рукам предприимчивая тетушка Уайли. Она работала модисткой, звалась маминой подругой и была вхожа в их близкий круг. С детства Флори дружила с ее детьми и никогда бы не поверила, что они смогут с легкостью предать многолетнюю дружбу.

Ни друзей, ни семьи, ни дома, ни денег. Последние сбережения они потратили на похороны, переезд и отчаянные попытки вернуть то, что у них украли. Недавняя поездка в Лим тоже оказалась напрасной. Городское управление нашло лазейку, чтобы не отдавать дом, тетушка Уайли за полгода успела продать ателье, а на его месте новые владельцы открыли кабак. История швейной лавки утонула в бочках с дешевым пойлом, и никто не захотел разбираться, как так вышло.

Город отрекся от них, вырвал родственное прошлое с корнем и заперся на все замки, а Флори до сих пор лелеяла надежду, что, если долго стучать, дверь откроется.

Размышляя о жизненных трудностях, она сложила в чемоданчик последние картины для продажи. Стоило побеспокоиться о новых работах: в преддверии праздника на рынке царил небывалый ажиотаж, и покупатели хватали все без разбора. Флори подумала о салфетках с вышивкой, подходящих для украшения ярмарочных столов, а затем с досадой вспомнила, что коробка для рукоделия осталась в доме. Видимо, придется туда наведаться – одна мысль об этом вызвала неприятное, тянущее чувство в груди.

Флори оставила сестре записку с обещанием вернуться к обеду, а затем выскользнула из комнаты. На лестнице остановилась, чтобы разглядеть картины. Они были развешаны в хаотичном порядке, будто кто-то швырнул в стену ворох листов, и те прилипли случайным образом: криво, косо и даже вверх тормашками. Детские каракули перемежались с искусно выполненными картинами, а грубые линии карандашных набросков сменялись воздушным касанием акварели. Несколько удостоились рамок со стеклом, остальные оказались прибиты к стене гвоздями или приколоты булавками. Среди картин затесались небрежные схемы какого-то механизма, засушенные ромашки в овальной раме и парочка гобеленов, изображающих мифических чудовищ. Возможно, каждый из бывших жильцов внес свою лепту в галерею над лестницей. Воображение разыгралось, и Флори представила большую семью, где одни рисовали и чертили, другие собирали гербарий, а третьи верили в мифы и легенды. Как же это было похоже на ее семью – на тех, кем они были совсем недавно…

В какой-то момент Флори поняла, что за ней тоже наблюдают, и поймала взгляд Дарта. Судя по раскрасневшемуся лицу и растрепанным волосам, прилипшим ко лбу, он только что вернулся с утренней пробежки.

– Куда это ты так рано? – спросил он.

– На работу.

– Ты же вроде преподаешь рисование? – Его слова прозвучали небрежно, как будто подчеркивая, что ему вообще не нужен ответ.

– Да, а еще продаю свои картины и вышивки.

– М-м-м, значит, тебе нужны новые материалы для рукоделия?

Флори удивленно уставилась на Дарта: почему он спрашивает? Откуда ему знать, что она задумала?

– С чего ты взял, что…