Одноглазый Валет

Он надул губы и стал глядеть на неунывающую реку. Где-то наверху солнце жгло голые скалы каньона, а здесь под тенью застывших буков пахло свежестью, и прохлада поднималась от речной воды. Здесь дышалось полной грудью, и не сковывало горло удушающее марево знойного лета. Антон смотрел на трепетный, но по-своему могучий мир природы и думал о том, что ей, природе, всё равно – она была, есть и будет, а он оглянуться не успеет, как наступит и его час отправится к предкам в гнетущую и пугающую пустоту.

А Кира тем временем, сидя на корточках, поливала голову холодной водой, смывала с лица грязь и засохший солёный пот. Ахала, фыркала, тёрла щёки и в итоге встряхнула влажными волосами, расправила широко плечи:

– Как будто новая жизнь началась!

Она дёрнула Антона за рюкзак:

– Давай, немного осталось, и ты воочию увидишь.

– Не пойду, пока ты мне не пообещаешь, – он поднял на неё преданные глаза. – Ты ведь не обманываешь?

– Есть слухи, но дыма без огня не бывает, правда? Вспомни дедушку, как любил он приключения. Кто бы ещё повёл нас за собой?

Антону стало неприятно: да, вспомнили дорогого человека, однако как-то неправильно вспомнили – вот сестра смеётся, река весело шумит.

– Мне не хватает деды.

Грусть тенью легла на лицо Киры. Девушка сказала:

– Вероятно, сегодня ты его услышишь.

Она устремила взгляд куда-то вдаль каньона:

– Да, возможно.

И направилась дальше по тропе. Порой она шлёпала себя по голым рукам и ногам, отгоняя голодных до крови лосиных мух, или чесала ноготками поалевшие места укусов. Один раз схватила пальцами кровососку, пригляделась внимательно на крошечное насекомое и отбросила щелчком.

– Зараза мелкая, хуже комара, – проговорила незлобно и улыбнулась Антону. – Это блошка-мотивошка, кусает тебя, пока ты стоишь, так что стоять не надо, надо идти. Тем более осталось совсем чуть-чуть.

Антон плёлся сзади, то пальцами скребя искусанную кожу, то взмахами кепки отгоняя всякую живность. Вдруг остановился и стукнул себя по лбу – хотел муху прибить. Однако лосиная муха лишь задрожала крылышками, и Антон в негодовании содрал её и нахлобучил кепку.

– У меня всё тело в волдырях и чешется.

– Бывает.

Он огрызнулся – вот такая у него сестра, всегда несерьёзная, всегда витает где-то в облаках.

– Я иду только потому, что поверил в твои сказки.

– Заканчивай нудеть. Я тебе говорю – есть такой телефон.

– Ну где, где он может тут быть, – и Антон всплеснул руками. – Телефон в горах?

– Да, в горах.

– И по нему можно поговорить с мёртвыми?

– Так рассказывают.

– Чушь собачья!

Раздался грозный, похожий на чьё-то рычание скрип – переломился ствол бука, и кроной задевая ветки других деревьев, повалился на землю.

– Ты злишься, не надо так, – сказала Кира. – Нам сюда.

Они свернули с тропы. Позади осталась Узунджа и её жизнерадостный, вдохновляющий смех. Новый путь проходил мимо нитки наваленных друг на друга камней. Где-то под ними тайно протекал тонкий ручеёк – то, что сохранилось от некогда полноводной глубокой реки.

Ребята вышли к пересохшему водопаду. Он был достаточно высок и зажатый в скалах производил величественное впечатление. Кира, наслаждаясь зрелищем, произнесла:

– Сухой. Это название, если что. Весьма точное.

Чёрная ложбина водопада блестела влагой. У подножья кишела головастиками мутная застоявшаяся в купели вода. Кругом грабы шелестели листвой на ветру.

– Начинается самое интересное, – сестра ткнула брата локтем в бок. – Больше никаких троп.

Антон замялся. Он бы выбросил рюкзак и дал бы отдых усталым ногам, но так хотелось услышать родной голос дедушки.

А Кира уже карабкалась по склону к вершине водопада. Раздумывать ей было не о чем.

Она не обманула – тропы кончились, и пришлось лезть по руслу, которое каскадами и порогами уходило в горы. Где-то оно расширялось, где-то сужалось, местами проваливалось купелями, а жёлтое дно его было завалено валежником. Антон спотыкался об ветки, скакал по камням, карабкался через пороги. Вскоре у него разболелись колени. Мышцы на спине и плечах забились. Футболка пропиталась потом – хоть выжимай.

Кира остановилась подождать брата. Увидела налепленный на края русла густой мох, провела ладонью по зелёному сырому бархату:

– Вроде и нет реки, а всё равно где-то протекает.

В купелях оставалась дождевая вода, да и некоторые пороги точно плакали – капелька за капелькой, слезинка за слезинкой сочилась невесть откуда взявшаяся в знойный летний день влага. Видимо тосковало русло по стремительному потоку.

– Я не хочу знать, найдём мы что-то или нет. Я не думаю об этом, – Кира говорила запыхавшемуся брату. – И ты не думай. Тогда обязательно найдём. Может, горы и реки нам помогут.

Антон вытер кепкой потную шею.

– Если телефон действительно существует, то… есть один шанс, есть хотя бы одна попытка, чтобы сказать… Но что я должен сказать? Такое, чтобы примириться. Ведь умер человек, и ничего ты не понимаешь, не знаешь. А скажет он тебе: всё хорошо, тут лучше, тут счастье, и ты примиряешься, тебе и самому хорошо.