Одного поля ягода

— Клянусь тебе, Лиз! — Он вытер глаза ладонью. — Я хочу быть хорошим братом, хочу доказать, что помню добро. Прошу тебя об одном: думай обо мне и не давай воли своей фантазии. Как только меня определят на должность учителя, ты будешь жить со мной, и тогда о фантазиях придется забыть. Так кончай с ними теперь же! Скажи, я не рассердил тебя?

— Нет, Чарли, нет!

— И не обидел?

— Нет, Чарли. — Но на этот раз она ответила не сразу.

— Я и не хотел тебя обидеть! Веришь мне? Ну говори — веришь? Вон мистер Хэдстон остановился и смотрит на воду. Начинается прилив, и он намекает, что нам пора идти. Поцелуй меня и скажи еще раз, что я не обидел тебя.

Она так и сказала; они обнялись, потом повернули к реке и подошли к учителю.

— Но нам по дороге с твоей сестрой, — сказал Брэдли, когда мальчик обратился к нему со словами: "Пойдемте, сэр". И неловким угловатым движением он подал ей согнутую в локте руку. Она коснулась ее и тут же отдернула свою. Учитель резко повернулся к ней, недоумевая, чем это вызвано.

— Я не домой, — сказала Лиззи. — А вам еще так далеко идти. Без меня вы дойдете скорее.

Они решили перейти Темзу по Воксхоллскому мосту, так как он был совсем близко, и простились с девушкой. Брэдли Хэдстон пожал ей руку, а она поблагодарила его за внимание к брату.

Учитель и ученик быстро и молча пошли домой. Они уже сходили с моста, когда на противоположном берегу появился джентльмен с сигарой во рту, шагавший не спеша, заложив под пальто руки за спину. Небрежные манеры этого джентльмена, лениво-надменный вид, с которым он шествовал, занимая вдвое больше места на тротуаре, чем следовало, сразу привлекли к себе внимание мальчика. Как только джентльмен поравнялся с ними, он оглядел его с головы до ног, остановился и посмотрел ему вслед.

— Почему ты на него так смотришь? — спросил Брэдли.

— Да ведь это… — проговорил мальчик, сосредоточенно хмуря брови, это тот самый, Рэйберн!

Брэдли Хэдстон вгляделся в своего ученика не менее внимательно, чем тот вглядывался в молодого джентльмена.

— Простите, мистер Хэдстон, но меня удивило, что ему вдруг здесь понадобилось!

Хотя мальчик сказал это спокойным тоном и как ни в чем не бывало зашагал дальше, учитель не мог не заметить, что он оглянулся через плечо еще раз и что недоуменное выражение осталось у него на лице, а складка между бровями так и не разгладилась.

— Этот человек, кажется, не очень тебе нравится, Хэксем?

— Совсем не нравится, — ответил мальчик.

— Почему?

— В первую же нашу встречу он позволил себе дерзость — взял меня за подбородок.

— А это почему?

— Да просто так. Или потому — правда, это дела не меняет, — потому, что ему, видите ли, не понравилось, как я отозвался о своей сестре.

— Следовательно, он знает твою сестру?

— Тогда не знал, — ответил мальчик, все еще хмурясь.

— А теперь?

Мальчик так ушел в свои мысли, что вместо ответа только посмотрел рассеянно на мистера Хэдстона, и тому пришлось повторить вопрос. Тогда он кивнул головой и сказал:

— Теперь знает, сэр.

— Вероятно, идет сейчас к ней?

— Не может быть! — быстро проговорил мальчик. — Они слишком мало знакомы. Ну, только попадись мне там, любезный!

Они невольно прибавили шагу и некоторое время шли молча; потом учитель заговорил, сжав мальчику руку повыше локтя:

— Ты хотел что-то рассказать мне об этом человеке. Повтори, как его имя?

— Рэйберн, мистер Юджин Рэйберн. Называет себя ходатаем по делам, только по каким, неизвестно. Первый раз он явился к нам еще при жизни отца. По делу, правда, не по-своему, — своих у него нет, — а за компанию с приятелем.

— А потом?

— Потом он у нас побывал еще один раз. Когда мой отец погиб, этот Рэйберн оказался в числе тех, кто нашел его тело. Наверно, слонялся где-нибудь неподалеку и позволял себе вольности с чужими подбородками. Словом, рано утром он пришел к моей сестре с этим известием и привел с собой на подмогу нашу соседку, мисс Аби Поттерсон. Я прибежал домой только среди дня, потому что меня разыскали, когда сестра немножко пришла в себя и смогла послать за мной. Прибежал и увидел его около дома, а потом он куда-то исчез.

— И это все?

— Это все, сэр.

Продолжая шагать медленно, словно в раздумье, Брэдли Хэдстон разжал пальцы, сжимавшие руку мальчика. Потом, после долгого молчания, заговорил снова:

— Я полагаю… сестра твоя… — странная пауза предваряла и сопровождала последние два слова, — не умеет читать?

— Можно сказать, что нет, сэр.

— Наверно, безропотно покорилась отцовскому запрету? Я ведь помню, как было с тобой. Тем не менее… твоя сестра… и по виду и по разговору не похожа на неграмотную.

— Лиззи девушка умная, мистер Хэдстон. Ума у нее, пожалуй, даже слишком много для неученого человека. Я, бывало, когда еще жил дома, называл нашу жаровню ее книгой, потому что, глядя на огонь, Лиззи любила фантазировать, и иной раз слушаешь и удивляешься, так все складно получалось.

— Я этого не одобряю, — сказал Хэдстон.

Мальчик несколько удивился столь неожиданно резкому и горячему заявлению, но счел это доказательством заинтересованности учителя в его личных делах. Ободренный этим, он сказал: