Одного поля ягодки

— Дело в том, что я не могу понять, что вызвало у них интерес к Этель Мальпер, — задумчиво сказал Лариков. — Если верить твоим описаниям…

Он встал, прошелся по комнате и посмотрел на часы.

За окнами начинала рассеиваться ночная мгла. Часы показывали восемь утра.

— И что получается, если им верить? — поинтересовалась я.

— Жаба, — ни к селу ни к городу выпалил Ларчик, озабоченно глядя в окно. — Жаба у нас получается!

* * *

Русская зима разочаровала Этель сразу. Еще в Москве.

Она встретила Этель неласковой погодой, хмурым небом, грязью и гололедом.

Поэтому Этель возлагала теперь надежды лишь на Тарасов, который, по рассказам отца и Лео, был похож на немецкие города.

Решив, что задерживаться в Москве ей незачем, Этель поехала в Быково, откуда через час ее уже поднял в воздух самолет на Тарасов.

На этот раз Этель не спала и не улыбалась, у нее началась легкая депрессия.

— Может быть, все не так плохо, — попыталась она убедить себя. — Это только приключение. Очередное мое маленькое приключение, не более того! Я поброжу тут и вернусь назад, в Париж.

* * *

Какая еще жаба у нас получается? Или это у Ларчика сленг такой милицейский, с которым я не удосужилась познакомиться?

Он включил телевизор. Там шла реклама. Какая-то тетка, страшная, как гамадрил, изображала из себя графиню. Кажется, она хотела затариться сигаретами. И приставала к куда более привлекательному и похожему на дворянина кучеру, где эти сигареты ей срочно можно приобрести. Тот гордо вскидывал руку в направлении горизонта, где сияли буквы SNS. Как эту дребузню можно было смотреть — я понять до сих пор не могу, но Ларчик мой вставился туда так, будто ему показывали как минимум «Замок» Кафки.

Я с тоской посмотрела на экран, потом на Ларчика, потом снова на экран. Уж точно я за сигаретами в этот SNS после этакой рекламы никогда не пойду, вдруг там все вот такие бабцы работают, от которых возникает тошнота и головокружение?

— Достопочтенный сэр, — наконец не выдержала я. — Я понимаю, что мое желание оторвать вас от созерцания красот местных пейзанок, невесть как ставших графинями, весьма невоспитанно и нахально. К тому же вы являетесь человеком некурящим, и мне немного непонятен ваш странный интерес к этой рекламе. Но меня раздирает вопрос — что есть у нас «жаба»? Неужели вот эта самая несчастная пейзанка и есть? Или это какое-то понятие с тщательно скрытым от меня смыслом?

Он оторвался. Посмотрел на меня и фыркнул.

— Не приведи господи попасть на кончик твоего острого язычка, Александра!

— Я не каннибалка, — отпарировала я, — и не собираюсь питаться человечиной. Поэтому брать вас на язык в ближайшее время в мои планы не входит! Так что такое эта ваша странная «жаба»?

— Не что, а кто, — ответил Ларчик. — Только непонятно, какое он может иметь отношение к семейке Мальпер. Но, если он там замешан, я немедленно звоню и отказываюсь от работы. Подвергать тебя такому риску — ни за что!

* * *

Этель вышла из здания аэропорта.

Ветер дул с такой силой, что Этель пожалела, что у нее нет шапки, — девушка легкомысленно не прихватила с собой даже вязаный берет. А на куртке не было капюшона.

От холода и ветра Этель почувствовала себя бесконечно одинокой. Она даже испытала нечто вроде злости на себя за такой идиотский поступок.

— Ты никогда не повзрослеешь, — пробормотала она, стоя на остановке.

Куда ей ехать? Она даже не в курсе, где тут гостиница! От этого холода можно сойти с ума. Под ногами было так скользко, что Этель не удержалась и, поскользнувшись, чуть не сшибла мрачноватого небритого детину, тут же не преминувшего выразиться на том «арго», который, как предупредила ее учительница Тамара, в России был куда более распространенным, чем язык Пушкина и Достоевского.

— Куда прешь, корова? Или глаза с утра залила?

— Фря какая!

Эти слова принадлежали уже полной даме, одетой в меха.

Дама как раз внедряла свое грузное тело в «Вольво», а Этель, пятясь от матерщинника, нечаянно наступила ей на ногу.

— Простите, — пробормотала Этель, с ужасом поняв, что от отчаяния слова вырвались у нее на французском. А ведь она поклялась себе говорить тут только по-русски!

Услышав иностранную речь, дама заметно подобрела и даже сказала что-то вроде «ничего» — при чем тут это «ничего», Этель не знала. Ее познания в русском были еще весьма ограниченны.

На всякий случай Этель улыбнулась. Дама спросила:

— Вас подвезти?

Этель задумалась. Куда? Она и сама не знает, куда она собирается в этом странном городе, в котором к тому же почти нет снега.

— Да, — решилась она. — На набережную, если можно. Я была бы вам очень благодарна…

Она знала из рассказов отца и Лео, что там есть большущий отель, и к тому же она хотя бы посмотрит на Волгу. Из отеля она может позвонить отцу.

— Садитесь, — кивнула дама. — Нам как раз по пути.

* * *

— Жаба…

Игорь вздрогнул и сел на кровати.

Глаза его еще спали, и тем не менее он потянулся к часам.

— Черт, уже почти половина десятого!

Он разом проснулся, встряхнувшись, как бы прогоняя остатки сна — тем более что это был кошмар, — и вскочил с кровати.