Одного поля ягодки

— Значит, сомнений быть не может, — задумчиво проговорил мой босс. — Это подручный Жабы. Некий Обрубок. Вот так, маленькая… Из этого получается, что записку тебе послал именно Жаба. Они спутали тебя с Этель Мальпер. И, черт побери, я все-таки не понимаю, каким образом террорист Жаба может быть связан с господином Мальпером! Хотя, с другой стороны, для них киднепинг — средство существования… Может быть, и не знаком.

— Или знаком с кем-то из окружения Мальпера, — предположила я.

— Ну, нас это уже не касается, — отмахнулся Лариков. — Я не могу подставить тебя. Жаба — самая большая мразь, какую носила земля. Он жесток и безжалостен. Нет, Сашка, придется тебе обойтись без хорошего гонорара!

— Ну уж нет, — возразила я. — Вот теперь и мне стало интересно происходящее. А кроме того… Я уже подобрала домик, который собираюсь купить!

* * *

Пенс прищурился.

Быть того не может!

Что делает Сашка на набережной так рано утром?

По ее поникшей фигурке Пенс догадался, что у Сашки что-то случилось.

Наверное, неприятности с Лариковым, решил он, вот и сидит теперь без шапки и ревет. Курит и ревет, как маленькая дурочка… Тоже мне, сыщик-герой!

Он сорвал с себя вязаную шапочку и решительно двинулся к Сашке. Уж ее-то рыжую гриву спутать с чьей-то другой было невозможно!

Подойдя, он решительно напялил на ее голову свой колпак с надписью «Мановар», отчего Сашка стала похожа на гнома, и проворчал:

— Ты станешь менингитной, глупыха! Что случилось-то?

Она обернулась, и Пенс застыл, удивленный.

На него смотрела с немым вопросом и некоторым испугом совершенно незнакомая девица.

Более того, девица что-то пробормотала по-французски и спросила потом на ломаном русском:

— Кто вы такой? И что вам от меня надо?

В шапке она смотрелась довольно забавно, да и ситуация была смешной, поэтому Пенс фыркнул и произнес:

— Простите, я вас спутал. Вы очень похожи на одну мою подругу.

Она разочарованно вздохнула — судя по всему, ей больше нравилось быть в шапке, чем без нее, и начала стягивать ее с себя.

— Нет, — горячо возразил Пенс. — Вы же и так замерзли, как суслик.

Она долго соображала, что такое суслик, но слово ей понравилось, потому что она рассмеялась и проговорила:

— Кто есть суслик?

— Зверек, — пояснил Пенс.

— Он часто замерзает?

— Постоянно, — соврал Пенс, с горечью признаваясь себе, что ничего-то он о сусликах не знает.

— Я и правда замерзла как этот сюс…

— Суслик, — напомнил ей Пенс.

Девчонка была очень похожа на Сашку и очень милая.

— Хочешь кофе? — сам удивившись своей смелости, спросил он.

Она торопливо закивала головой. Слишком торопливо…

Пенсу показалось, что она ухватилась за него как за соломинку, что с ней происходит что-то не то. Она одинока, как брошенный щенок, вот, наверное, в чем все дело, думал Пенс, смотря в ее странные, зеленые, как у Сашки, глаза. Нет, решил он, скорее, они обе похожи на котят. Рыжих котят, только Сашка самоуверенный котенок с любопытной рожицей, а эта свалившаяся на его голову француженка — растерянный котенок.

— Кстати, меня зовут Сергей, — сказал он, протягивая руку.

Она крепко пожала ее замерзшей ладошкой и улыбнулась:

— Этти. Этель.

И в ее глазах впервые за сегодняшнее утро появилась радость, когда он, подставив ей локоть, сказал:

— Только передвигайся с максимальной осторожностью. Впрочем, ты уже наверняка столкнулась с такой прелестью русской зимушки, как гололед…

* * *

Галина Смирнова ехала по городу, забывая о правилах. Честно говоря, другие машины ее раздражали.

Как вообще раздражал окружающий мир.

Она была слишком пресыщена им, чтобы восхищаться. Сейчас она вернулась из Флоренции и была готова искусать своего незадачливого супруга за то, что он наслушался этих бредней про Флоренцию.

Галина умирала там от скуки.

Лучше бы она съездила в Анталию! Там хотя бы тепло, а это так круто — знать, что кто-то мерзнет, а Галя греет на солнышке свое тело!

Ей сейчас надо было спешить. Иван Саныч, ее муж, дал ей машину ненадолго и с условием, что она на перекрестке возле светофора на Московской прихватит его приятеля Садика с каким-то хмырем.

Садика она увидела сразу.

То есть даже не его самого, а его огромный нос. Садик Аббасов о чем-то трепался с красивым парнем в коричневом пальто. Парень отчего-то был в темных очках, хотя солнца и в помине не было. Впрочем, в последнее время Иван Саныч общался со странненькими друзьями, большинство из которых напоминало Галине трансвеститов.

Этот был тоже похож на фрика.

Притормозив, Галина распахнула дверцу.

Садик, усмехнувшись, влез в машину и сказал:

— Нам к Бородинской набережной.

— На тралике езжай, — фыркнула Галина. — Я только что оттуда. Девку отвозила. Я тебе что, таксистка?

— Тогда езжай домой на тралике, а машину нам оставь.

Губы Садика раздвинула наглая ухмылка. Галина подняла на него глаза, готовая убить этого восточного осла.

— Может быть, ты не будешь мне приказывать? — взорвалась она. — Машина-то моя!

— Не твоя, — холодно отрезал Садик. — И не твоего мужа. Все твое — мое, поняла? Вези к набережной.

Она хотела послать его в родное Баку, но, обернувшись, встретилась взглядом с его спутником.