Одного поля ягоды

- Вот это событие! - ее правая бровь взлетела вверх. - Ну, поиграйте пока. Ваша мама вернется, едва только закончит со столовым серебром.

Селеста исчезла в кухонных дверях, оставив за собой шлейф приятного аромата.

Джулия попыталась завязать ленту бантиком у себя на макушке на манер, как если бы у нее болели зубы, но ее крохотные пальчики были недостаточно ловкими.

- Лисси, помоги мне!

Едва лента оказалась надежно зажатой у нее в кулачке, Луиза принялась торговаться.

- Я завяжу тебе самый лучший бантик на свете, если ты только разрешишь мне завтра надеть эту ленту в школу.

- Нет!

- А я дам тебе поиграться с моими стеклянными шариками...

- Нет! Отдай мою ленточку!

- Не хватай ее, Джулия. Ты же девочка!

- Или завяжи мне ее, или отдавай назад! Это мой подарок!

- Жадина!

- Я не жадина! Это мой день рожденья!

- Ну пойми, какая я буду счастливая, если ты дашь мне ее завтра поносить!

- Ты можешь быть счастливая на своем собственном день рожденье! Отдавай мне мою ленту! - Джулия схватила Луизу за руку и стала щипаться.

- А ну перестань!

- Отдавай мою ленту!

- Да ты что, не соображаешь ничего? Мы ж христиане! Это значит, что надо делиться!

- Отдай ленточкууу!

- Ты что, хочешь угодить в ад, и чтобы у тебя из попы торчал красный хвост?

Эта угроза заставила Джулию остановиться.

- Из попы?

- Огненно-красный хвост, как у беса!

- Луиза, ты все выдумываешь!

- А вот и нет. У мамы спроси.

Джулия рванула кухонную дверь и обнаружила Кору, которая как раз заканчивала начищать вилки.

- Мама, а Луиза говорит, что если я попаду в ад, то у меня из попы будет торчать красный хвост!

- Ты, никак, туда на днях собралась?

- Это правда? У людей бывают красные хвосты?

- Девочка, не забивай мне голову этой ерундой! Откуда мне знать, какая там мода, в ихнем теплом климате?

Озадаченная Джулия вернулась в кухню.

- Она не знает.

Луиза решила ковать железо пока горячо.

- Раз она не знает, это не значит, что это неправда. Ты же не хочешь туда угодить, так?

- Нет, а теперь отдавай мне мою ленту!

- Ты попадешь прямиком в ад! Дай мне ее завтра поносить!

- Нет! - Джатс снова рванулась к ней, Луиза увернулась.

- Ты должна делиться! Это по-христиански!

Подкрепленная этой теологической выкладкой, Луиза цапнула с кухонной раковины нож, и прежде чем Джулия смогла ее остановить, разрезала красивую ленту в аккурат посередине.

- Вот, я избавила тебя от вечных мук!

Джатс взяла протянутый ей жалкий огрызок, села прямо на пол и зарыдала. Ее горестные вопли разнеслись по всему просторному дому.

В кухню целенаправленно шагнула Кора.

- Что здесь происходит?

- Лисси украла мою ленту для волоооос!

- Врушка, врушка, мерзкая свинюшка!

- А ну-ка прекрати, Луиза! Ты украла ее ленту?

- Нет, мамочка, смотри - она у нее в руке.

- Правда, что ли?

- Ыыыы! Она разрезала ее на две!

- А что это у тебя за спиной? Ну-ка, покажи руку!

Луиза неохотно вытянула руку.

- Разожми кулак.

И там, на середине ладошки обнаружилась смятая вторая половинка ленты.

- Мама, Иисус учил: "Просите, и дано будет вам".

- А при чем тут Иисус к деньрожденьишному подарку твоей сестры?

- Я просила, а она не дала, и тогда я взяла половину. Теперь Боженька не будет сердиться на Джулию.

- Пути Господни неисповедимы, Луиза Хансмайер, а вот мои очень даже исповедимы! - Кора с размаху шлепнула ее по заднице. - Вот тебе, раз такая умная! Будешь знать, как портить подарки сестры! И когда через три недели настанет твой день рождения, все, что ты получишь, я разделю пополам между тобой и Джулией Эллен.

- Нет! Нет! - заверещала Луиза.

- Отдавать всегда лучше, чем брать, - спокойно заметила Кора.

Джатс, вдохновленная страдальческим видом Луизы, швырнула ей свою половинку ленты.

- Мамочка, у нее теперь вся моя лента целиком. Можно, мне теперь достанутся все ее подарки?

Луиза перешла на почти ультразвуковой визг.

- Нееет!

- Господи, ты ничуть не лучше своей сестры! Уймитесь уже обе! Надевайте пальто, мы идем домой.

21 мая 1980 года

- Ну, и какого беса она там творит?

Джатс медленно прошаркала к окну, чтобы посмотреть, что вызвало такое недовольство ее сестры.

- Кувыркается в одуванчиках.

- Этой девочке уже тридцать пять стукнуло или я ошибаюсь?

- В этом ноябре стукнет тридцать шесть.

- Джатс, крикни ей, пусть идет в дом, пока соседи не увидели.

- Да ну, Луиза, наша дорогая мамочка тоже кувыркалась, а ей было уже за пятьдесят.

- Наша дорогая мамочка была неученой женщиной. А Никель - ученая.

- Иди, вон, включи телевизор. Сразу перестанешь обращать на нее внимание.

- Ради бога, ты всегда горой стоишь за эту паршивку!

- Она моя дочь.

- Ну ты в курсе, что я об этом думаю.

- Да, и давай не начинать снова. Весь город в курсе, как ты относишься к Никель. И сам Иисус, и президент Рузвельт[1], и Амелия Эрхарт[2], не говоря уже о Сонни и Шер[3].

- Может, они и в курсе, о чем я думаю, но не знают, что у меня на то есть причины! Вот ты вчера шла вниз к площади - в шортах! Орри Тадья мне все рассказала.

- Ну и что?

- Семьдесят пять - это чересчур для шортов! А очки, что у тебя на носу - это вообще позорище! Ты в них как бабка старая!