Одного поля ягоды

Вечером Селеста, как обычно, сидела в кровати и читала. Она продиралась сквозь марксов "Капитал" на немецком, но ни за какие коврижки не призналась бы в этом Фейри Тетчер.

Селесте был сорок один год, в конце ноября ей должно было исполниться сорок два. Она оставалась по-прежнему красивой, даже сияющей. Каждое утро она выезжала на прогулку верхом, как привыкла делать с самого детства. Тело ее было подтянутым и гладким. Рамелль прижалась к ней и задумалась о том, стоит ли и возможно ли сравнивать красоту Кертиса с красотой его сестры или же это глупая затея? Пусть каждый просто остается собой.

- Дорогая, ты в курсе, что Джатс стала великолепно играть в карты? - Селеста обняла ее.

- Хорошо. В следующий раз сыграю в паре с ней. А где сегодня была Кора?

- Я отправила ее в город, в кино. Поглядеть на Глорию Свенсон в "Мужчине и женщине". Кора ни разу не была в кинотеатре, ты знала?

- И что она сказала?

- Сказала, что у нее голова разболелась. И что она лучше послушает, как Айдабелл играет на аккордеоне. Так она может и слушать, и различать цвета, - рассмеялась Селеста.

- Стоящая книга? - Рамелль заметила название.

- Может, она и всколыхнула Россию, но меня ей не поднять. Трудно представить, что Фейри это читает.

- У нее ума не больше, чем у птички.

- Рамелль, Карлотта сказала мне еще кое-что, о чем я не упомянула сегодня вечером.

- Что такое? - Рамелль села.

- Она, после осторожных намеков и аккуратных недомолвок сообщила, что вы с Кертисом состоите в близких отношениях. - Селеста закрыла книгу, отложила ее на ночной столик и посмотрела прямо на Рамелль.

Та не отвела взгляда.

- Так и есть.

- Я так и думала. Он предлагал тебе выйти за него замуж?

- Да. Твой брат - человек чести.

- Он хороший человек. Я знаю его не так хорошо, как знала Спотти - просто он был намного младше, пока мы росли, но я точно знаю, что он хороший человек.

- Селеста, я не собираюсь выходить замуж за твоего брата.

- Мой брат недостаточно хорош для тебя? - защитной реакцией, юмором Селеста пыталась прикрыть свое огромное облегчение, но Рамелль слишком хорошо ее знала, чтобы дать себя одурачить.

- Кертис вполне хорош для меня, он вполне хорош для любой женщины, но он - это не ты.

- Ты его любишь?

- Да. И тебя тоже.

Селеста обняла ее.

- Я очень люблю тебя, Рамелль, правда люблю. Я знаю, что веду себя отстраненно - и часто слишком отстраненно. Слишком многое я проживаю внутри себя, в одиночку. Если хочешь, ступай к нему. Тебе будет легче жить - в некотором смысле.

- Ох, Селеста, я не хочу легкой жизни. Я хочу тебя. Мы прожили вместе четырнадцать лет. Мне был двадцать один, когда я переехала к тебе. Наши жизни переплелись, как нити. Если я уйду, то разрушу все, что мне дорого, в том числе и себя.

- Я мало чего стою без тебя.

- Дорогая, без меня ты все равно останешься Селестой Чальфонте. Ты словно изначальный элемент, ты несокрушима и полноценна сама по себе, и это одна из причин, по которым я так сильно тебя люблю.

Селеста поцеловала ее.

- Я знала о тебе и Кертисе. Рамелль, ты так красива и так мила, что я удивляюсь, как это он не пристрелил меня, чтобы заполучить тебя.

- Ты знала?

- Конечно. Любящий человек всегда знает о таком.

- Почему ты ничего не сказала?

- Не стала лезть не в свое дело. Ты вольна поступать как хочешь, - она посмотрела в ее великолепные глаза. - Я надеюсь, ты не причинишь ему боли. Он мой брат, и я его люблю, - ее глаза наполнились слезами.

- Что такое, солнышко?

Селеста уткнулась ей в плечо и разрыдалась.

- Я так ни разу и не сказала Споттсу, что люблю его.

Рамелль стала укачивать ее и прошептала:

- Милая, он знал.

- Я так хотела бы ему это сказать. Господи, как мучительно думать о таких вещах, когда уже слишком поздно.

- Для Кертиса не поздно.

Селеста подняла голову.

- Да, не поздно. Не поздно. Но ты думаешь, это так просто - сказать брату, что я люблю его? Я и тебе-то с трудом в этом признаюсь.

- Я знаю. Но ты ему все равно скажи, Селеста. Любовь приумножается.

Селеста погасила свет и перекатилась так, что оказалась на Рамелль сверху. Она целовала ее, обнимала, а потом прижалась к ней сзади, чтобы обнимать и во сне.

- Рамелль?..

- Мм?

- Я не ревную. В каком-то смысле это очень правильно, что ты любишь моего брата. Любовь действительно приумножается. Я рада, что ты мне рассказала.

- Я тоже.

- И вообще, преимущество правды в том, что тебе не нужно помнить, что и кому ты говорила.

- Ах, ты! - Рамелль извернулась и куснула ее за шею.

Они рассмеялись и уснули.

20 октября 1919 года

Луиза и Орри завалили кухонный стол Коры средствами для наведения красоты. Пудры и присыпки, щипчики для завивки, модные журналы с советами по улучшению внешности, тонкие полоски трикотажной ткани, чтобы подвязывать волосы - стол, казалось, прогнулся под горами барахла.

- Луиза, ты сама по себе красивая, - вот и все, что могла сказать Кора при виде этой вакханалии.

- Ха, да она такая же классная, как мешок какашек, - любезно заметила Джатс.

- Вот задиристые петушки! - Кора покачала головой и пошла в сад.