Одной смерти мало

Еще здесь был памятник Екатерине Великой из «Катькиного садика», как называют в Петербурге сквер на площади Островского перед Александринским театром. Этот памятник изображала полная, высокая особа в пышном платье с кринолином, которая держала в руках нити, на которых дергались куклы-марионетки, представляющие екатерининских вельмож с постамента памятника – Потемкина и Орлова, Державина и Суворова. Вот одна из кукол случайно вырвалась из рук и упала, официантка споткнулась и едва не облила «Катерину» коктейлем.

– Осторожнее! – басом сказала «государыня». – Смотреть надо!

Официантка мстительно отшвырнула куклу подальше.

– Эй, люди! – пробасила «Катерина». – Потемкина подайте!

Надежда подняла куклу и, подойдя ближе, увидела, что «Катерина» – молодой парень.

– Как интересно! – проговорила она, разглядывая двух девушек, изображающих Ростральные колонны. – Кому пришла в голову такая замечательная идея?

– О чем ты, Надя? – спросил ее муж. – Ах, об этих костюмах… понятия не имею… а вот, разреши представить тебе Романа Антоновича Семизарова и его жену Антонину… а это моя жена Надежда…

Роман Семизаров оказался плотным коренастым мужчиной со сросшимися бровями, а его жена – полной блондинкой с таким удивленным выражением лица, как будто она только что увидела в своем бокале живого зеленого человечка.

– Надя! – оживилась жена Семизарова. – Как хорошо, что ты пришла, а то здесь словом перекинуться совершенно не с кем! Представляешь, я только что встретила Инну Кукушкину. Мы с ней вместе в прошлом году отдыхали на Мальорке, то есть не вместе, но в одном отеле, только на разных этажах, она еще купила в магазинчике возле собора такое миленькое коралловое ожерелье, я хотела с ней поговорить, но она куда-то исчезла… а я у нее хотела узнать рецепт итальянского домашнего пирога… это ничего, что я с тобой сразу на ты? Но я про тебя столько слышала, что кажется – мы давно знакомы…

Надежда бросила на мужа страдальческий взгляд, но тот в ответ взглянул на нее очень выразительно: мол, терпи, ради этого я тебя и привел! – и вполголоса заговорил о чем-то с Семизаровым.

– А может быть, ты знаешь рецепт итальянского пирога? – стрекотала Антонина. – Не знаешь? А где вы обычно отдыхаете – на Мальдивах или на Канарах?

Сначала Надежда порывалась что-то отвечать, как-то поддерживать разговор, но очень скоро поняла, что Антонине это совершенно не нужно, она слушает только себя, а собеседница ей нужна только для того, чтобы говорить не в пустоту.

– В позапрошлом году мы отдыхали в Испании, в таком чудесном маленьком городке, – продолжала она свой бесконечный монолог. – Не помню названия… Там так готовят морепродукты – ты не поверишь! Осьминог – тот просто тает на языке! Ты любишь соте из осьминогов? Я его просто обожаю! А какие там были котлеты из меч-рыбы! Я купила там чудную шляпку, но когда мы возвращались, в аэропорту на эту шляпку сел один очень толстый испанец… поезжайте с мужем туда, вам непременно понравится! Я только не помню название… а у кого ты причесываешься? Очень миленькая прическа!

На этих словах Надежда напряглась: она уже давно не была в парикмахерской и по этому поводу чувствовала себя очень неловко, так что слова Антонины о прическе восприняла как насмешку. Впрочем, взглянув на собеседницу, она поняла, что та и не думала насмехаться. Чувство юмора у Антонины вообще отсутствовало.

– Я сама всегда хожу к Славику, – продолжала она. – Знаешь, который работает в салоне возле Смольного. Он такой милый! Правда, голубой, но это ничего, правда? У него еще такая чудная собачка. Правда, название какое-то неприличное, я его никак не могу запомнить! А ты к кому ходишь стричься? Да, я тебя уже спрашивала – ты не знаешь рецепт итальянского домашнего пирога? Его очень хорошо подавать к кофе… правда, моему Ромочке кофе запретили, у него давление, а когда давление – лучше пить зеленый чай, это полезно. Я покупаю зеленый чай в одном маленьком магазинчике возле Театральной площади. Там есть такой особенный чай… я только забыла, как он называется!

От непрерывного стрекотания Антонины, от ее сорочьего голоса у Надежды заболела голова. Она огляделась по сторонам. Муж с Семизаровым оживленно разговаривали в другом конце зала, и Надежда решила, что уже выполнила свою задачу и может сбежать.

– Извини, – проговорила она, вклинившись в стрекотание Антонины, – мне нужно кое-куда отлучиться…

– Куда? – спросила та, удивленно подняв брови. – В туалет? Ну ладно, я тебя подожду, ведь мы еще не договорили…

Надежда проскользнула между двумя девушками, наряженными сфинксами с Египетского мостика, и устремилась в коридор, где виднелась дверь с женским силуэтом.

Правда, перед этой дверью выстроилась огромная очередь. Вот так всегда – офис огромный, а туалет один.

Надежда оглянулась.

Антонина Семизарова караулила ее перед выходом.

Тут Надежда заметила одну из Ростральных колонн. Придерживая корабельный нос из папье-маше, одетая колонной девушка куда-то шла по коридору.

«Ага! – сообразила Надежда. – Наверняка она знает, где здесь есть служебный туалет!»