Одноклассники

Далее слушать эту мразь я не стала. Просто поднялась и вышла из кафе, а Миша следом. Всю дорогу размышляла над ее словами. Понимала, конечно, что, потерпев фиаско, эта тварь хотела меня унизить и задеть за живое, но чувствовала, что в ее словах есть доля правды и это не пустой треп. Ну ладно, об этом я подумаю позже, а что теперь? Рассказать Фимке о «коммерческом» предложении или промолчать? Если не скажу и все вскроется, он меня не простит, ведь вопрос касается его ребенка. Нет, надо сказать, скрывать нельзя, и пусть сам разбирается и выкручивается. Чтоб ты сдохла, мысленно пожелала я этой мерзавке, чтобы не было тебе нигде и никогда в жизни удачи!!!

Понимаю, что нельзя желать смерти ближнему, но слова Христа: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» – меня совсем не вдохновляют, поэтому кто попытается поднять на меня руку – протянет ноги! Не зря же гласит японская пословица: «Прежде чем дергать тигра за хвост, не мешало бы посмотреть на его зубы!» Сентиментальность и мягкотелость мне несвойственны. Да и с местью пора бы уже наладить взаимовыгодные отношения!

Фима появился ближе к вечеру. К концу ужина спросил меня:

– А ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Хочу, – ответила я прямо (значит, у него есть информация о нашей встрече. От кого, интересно?), – просто боюсь, что у тебя после моего доклада пропадет аппетит.

– Давай, выкладывай! – сурово приказал Ефим.

– Сегодня встречалась с твоей бывшей, она сама назначила встречу в кафе.

– А почему мне не сказала? – с подозрением спросил он меня.

– Потому что не хотела заранее расстраивать.

– И чего она хочет? – с раздражением произнес Фима.

– Чего хочет? – переспросила я. – Ребенка вашего желает тебе продать, а если не купишь, предложит другим или изменит имя и сдаст в какой-нибудь детский дом. Предупредила, что и не найдешь его, – слово в слово озвучила я предложение его бывшей подруги.

– Сколько хочет? – с полным равнодушием спросил муж.

– Миллион евро!

Надо сказать, такие деньги у нас есть, вернее, их намного больше запрашиваемой суммы и у самого Ефима, и у меня. Нас можно смело назвать не просто состоятельными, а по-настоящему богатыми людьми, но разбрасываться средствами направо и налево мы не собирались. После моих слов Ефим встал из-за стола и молча направился в кабинет. Я решила его не тревожить. Около полуночи он, наконец, появился в спальне и приземлился рядом со мной. Лежали тихо, без разговоров. Первой голос подала я:

– Что ты решил?

– Пока не знаю, – ответил он устало.

– Но ты вполне можешь забрать мальчишку и не давая ей денег.

Он молчал. Мне тоже нечего было сказать. Я понимала, что ему трудно найти выход из положения, в первую очередь, из-за обещания мне, что этот злосчастный ребенок никогда не появится в нашей жизни, но, как говорится, сегодняшние планы на завтра не годятся. Я очень люблю Фиму, поэтому я была бы не я, если бы не бросила ему не просто тощую соломинку, а толстенное бревно, за которое он в данном случае мог ухватиться.

– Заплати, но не миллион, а половину – ей и этого будет слишком много, – и забери мальчишку к себе. Я не возражаю, а эта дрянь пусть напишет отказную, и надо будет заверить нотариально у Семена Михайловича.

Он повернулся ко мне. На лице его отразилось полное недоумение. Такое впечатление, что до него не дошел смысл моего предложения.

– Повтори, что ты сейчас сказала, – медленно и хрипло произнес он.

Я повторила. Ничего не говоря, он прижался ко мне, как маленький ребенок к матери, ищущий у нее защиты и поддержки, а я, крепко обняв его, нежно погладила по голове. Что же теперь поделаешь, чего только в жизни не бывает!

Наутро, не глядя мне в глаза, он сказал:

– Олечка, я всегда знал, что ты особенный, большой души человечек. Спасибо тебе, родная, ты очень мне помогла, что бы я без тебя делал?

Что бы делал, подумала я, да просто бы жил!

Переговоры с мерзавкой завершились полной победой Ефима, который на встречу с ней взял своего дорогого Гарри Иосифовича Гринберга, сделавшего все, чтобы она не рыпалась и подписала необходимые для передачи ребенка отцу документы. Отъем у нее младенца обошелся нам в 300 тысяч розово-фиолетовых, в смысле евро. В общем, заплатили за ее труды, что носила и родила по принципу суррогатного материнства, только намного дороже. Она полностью отказалась от прав на него и безо всяких разговоров подписала документы, заверенные нашим нотариусом. Аллилуйя! Наконец-то эта гнусная тварь исчезла из моей жизни, но ей на смену пришел новый член нашей семейной ячейки – маленький Фима Ефимов. В его свидетельство о рождении вписали новоявленную мамашу – Ефимову Ольгу Рафаиловну, так что в нашем полку прибыло!