Одноклассники

На столе стоял мой дорожный кофр, и я все поняла. Именно туда я спрятала пресловутую расческу, доставшуюся мне по «наследству» от Левы. Левушка тогда имел первую частную художественную галерею в Питере, поднял и сделал знаменитыми большое количество начинающих в то время художников, которые впоследствии получили мировую славу и известность. Но чем человек известнее и богаче, тем сильнее проявляются в нем признаки амнезии и патологической жадности, и благодарности от него можно дожидаться как от козла молока. Один из неблагодарных Левкиных протеже, благодаря активному участию своего благодетеля, получил суперработу: годовой контракт на написание портретов всех членов многочисленной семьи шейха в одной из арабских стран. В течение года он заработал сотни тысяч долларов и со своих нехилых барышей «раскошелился», сделав своему покровителю «королевский» подарок – эту расческу стоимостью в один доллар, таким вот образом от всей своей поганой души отблагодарив Леву за добытое с его помощью состояние. К сожалению, Левушка, несмотря на свое благополучное еврейское происхождение, был неисправимым альтруистом и помогал всем этим бессовестным деятелям искусства абсолютно бескорыстно.

Полицейский строго спросил меня:

– Это ваш багаж?

– Мой, – кротко ответила я.

– Откройте, – приказал он, заговорщицки подмигнув, и добавил, обращаясь к своему напарнику загадочной фразой: – Вот увидишь!

Из раскрытого кофра уверенно извлек, как я и предполагала, расческу и, нажав на кнопку выброса «лезвия», триумфально заявил:

– Ну, что я говорил? С тебя бутылка!

Я не стала уточнять ее содержимое, но поняла: они поспорили. Один – теоретически – думал, что это холодное оружие, другой – практически – доказал обратное. А я, как всегда, пережила несколько довольно неприятных минут и после этого случая навсегда избавилась от провокационного предмета.

В моих многочисленных путешествиях почти всегда случаются какие-нибудь происшествия. Как-то раз прямо в самолете я повздорила и чуть не схватилась врукопашную с хамом, который «проехался» по нам с Левой совсем так же, как одна российская «журналистка», хорошо известная не своими талантливыми репортажами, а накаченными до папуасских размеров губами и умением ссориться и драться со всеми, кто встречается на ее пути, не понимая, что когда-нибудь этот путь может закончиться в больнице, это в лучшем случае, а в худшем – на кладбище!

В другой раз на заре перестройки пришлось утихомиривать одного придурка – челночного коммерсанта, который как раз на чартерном рейсе в Стамбул все три часа орал на весь салон своим отвратительным и визгливым фальцетом песни 80-х, изображая из себя Пугачеву и Кобзона в одном флаконе, хлебнув из 5-литровой бутылки водки, которой так щедро «наградили» его и многих других пьющих пассажиров еще до взлета «заботливые» стюардессы. Затем этот идиот пытался открутить пару болтов и гаек транспортного средства и под конец начал бегать по салону, уверяя всех, что мы сейчас разобьемся! Пришлось вмешаться в усмирительный процесс нам с Левой, хотя в самолете было немало здоровенных мужиков, которые делали вид, что в упор не видят этого урода. К счастью, все закончилось хорошо. Мы удачно приземлились, и уже в Стамбуле, проходя мимо одного кафе, просто шарахнулись на другую сторону улицы, услышав знакомый противный голос, вновь исполняющий «концерт по заявкам».

На этот раз полет проходил спокойно, хулиганов в салоне не наблюдалось, и каждый из нас занимал места согласно купленным билетам. Время с каждой минутой приближалось к окончанию полета. В салоне стоял шум. Люди, ни о чем не думая, разговаривали, смеялись, пили, ели, общались. Как всегда, очередь в туалет растянулась на весь салон. У наших людей после обеда постоянно недержание какое-то! Наконец, все более или менее утихомирились. Я посмотрела на компьютерный план полета. Странно… наш электронный самолет на экране, обогнув точку под названием «Стамбул», бодро двигался куда-то дальше, на север. Посмотрела на часы: вот уже 10 минут, как мы должны были приземлиться. Я насторожилась: что-то не так, и взглянула в иллюминатор. Под нами на всем пространстве до самого горизонта без конца и края расстилалось море. «Вот те на, – страх заполнил душу, – а плавать-то я не умею и что делать, если вдруг что-то произойдет?»

Неожиданно выключился свет, и в салоне стало так тихо, что было слышно жужжание неизвестно откуда взявшейся мухи. Сразу вспомнилась премьера нашумевшего в свое время фильма «Маленькая Вера». Тогда в забитом людьми кинотеатре вот в такой же идеальной, затаившей дыхание тишине во время головокружительной сексуальной сцены у одного из зрителей, ошарашенного такой откровенностью, случайно с грохотом выпал из ослабевших рук зонтик. Зал тогда расслабился и засмеялся. Здесь было не до смеха. Я оглянулась: сзади шептала молитвы Розка. Ну всё! Конец! Мертвой хваткой я вцепилась в мужа:

– Фимочка, а что делать, если мы шлепнемся в море? Я ведь и плавать-то не умею, если что, спасешь меня?