Одноклассники, или Поколение lost

– Зоя – девочка, которую я любил, – он ткнул пальцем в худенькую темноволосую девочку с серьёзным взором. – Вот она. Я обожал её с пятого класса, как она к нам перешла из другой школы. Мне не надо было многого от неё. Я хотел, чтобы ей нравился свет, и она была хорошей девочкой. Сначала мне грезилось, будто по-другому и быть не может. Когда в седьмом я тащил с Андрюхой и другим моим тогдашним другом, Штырём, её пьяную со школьной дискотеки, и она несла всякие гадости, моя наивность получила первый ощутимый удар. В восьмом Зоя начала курить. В девятом я шёл где-то в сентябре или октябре к Штырю и увидел их с Зоей на лавочке возле подъезда. Они целовались, у Зои джинсы были расстёгнуты, а Штырёва рука ёрзала у неё в трусах. Я развернулся и ушёл. Этот удар мне трудно было вынести. А в декабре Зоя гуляла уже с Ромой Печорским, в марте – с Ёбиком, в мае – с Длинным. Мне, поверь, совсем не мечталось, чтобы она стала моей. Я всего лишь хотел, чтобы ей нравился свет, а не тьма. Или хотя бы чтобы она не была такой. Теперь Зоя – уважаемый человек, менеджер крупной компании, между работой пописывает женские романы. Муж – политик, ребёнок растёт замечательный. Она сама всего добилась – уважения и денег – чтобы лучше обслуживать свою тьму. Больше мне нечего о ней сказать. А со Штырём мы с того времени не общались. Он первый испортил Зою, пусть даже она и сама хотела этого. Все знали, что я люблю её, Андрюха же и Штырь как друзья наиболее. Друг не имел права так поступать, а потом ещё и хвастаться, какой он молодец. Ему всегда нравилось хвастаться. И сейчас он тоже хвастается, что у него всё офигенно, бросается деньгами, хотя получает гроши, а у самого семья на шее висит. Ни с кем из класса не встречается, кроме Сашули и Эдика иногда, – им фуфло и понты легче втирать. Боится прослыть лохом. Вдруг про него подумают, что он хреново в жизни устроился…

– А ты тут где?

– Меня на этой фотографии нет, я умер на летних каникулах после девятого класса. Повесился в бабушкином сарае в деревне, когда узнал, что Зоя с Пушком связалась…

– Глупо…

– Да, ума мне не хватило… Андрюха переживал очень, тоже хотел, но не смог… Класс плакал… – слёзы покатились у него по щекам, и он смахнул их рукой. – Если бы я знал тогда, что так дорог многим людям, то пережил бы… У меня духу хватило, чтобы умереть, хватило бы и чтобы жить… Я много чего не знал, а как умер, узнал всё. А больше всего меня удивило, что Фифочка наша, которой я сторонился, оказалась самой родственной мне душой. Ведь её тяга ко всему динамичному и яркому оказалась любовью к свету.

– Я тоже умерла. Девять лет назад. Меня, одиннадцатилетнюю девочку, изнасиловал и убил молодой педофил, – она указала на его фотографии на тусклого и невзрачного юношу с усиками, в костюмчике и белой рубашке с галстуком. – Вот он. Я узнала его. Теперь он работает милиционером.

– Это Борис. Он был любимчиком классухи. Учился отлично. Вёл себя добросовестно и дисциплинированно. К нему вообще все хорошо относились.

– В тот день я выбежала из школы раньше других. Должен был приехать папа. Ведь он не жил с нами, и я радовалась каждому его приезду. А этот… Борис… попросил меня показать дорогу до остановки, сказал, что не местный. Потом оказалось, что у него есть машина, и он может подвезти меня до дома. Я согласилась. Подумала: «Как хорошо, быстрее увижу папу!». Он отвёз меня загород и изнасиловал в лесу. Затем ударил по голове молотком, облил бензином и поджёг, – увидев, что он побледнел от гнева, она взяла его за руку. – Ничего. Я уже давно простила.

Солнце пронизало их насквозь, так что они стали совсем прозрачными. Он убрал фотоальбом в сумку, и они, совершенно слившись со светом, исчезли.

– Ну чё, Эдик, ещё по пиву и в школу не пойдём? – заржал кто-то за соседним столом. – А чё? Я вчера бабосов поднял пять штук! За день, прикинь? Могу отдохнуть! Давай! Я плачу, бля!..

– Штырь, ну если уж ты сегодня богатый, я не против, конечно.

– Ну и всё! Я всегда богатый! Жизнь удалась, бля! А ты чё постоянно оборачиваешься, увидел, что ль, кого?

– Да мне почему-то всё время кажется, будто за тем столом прямо напротив окна кто-то сидит…

– О! Допился, бля! Кто там сядет? Смотри, как солнце жарит! П**дец полный, бля, деваться от него некуда! Давай пересядем! Вон туда… там потемней…

Интервью

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 1 секунда:

– Я?.. А что я? Да у меня… всё нормально. Рассказать о себе?.. Так… Ну, я студент… Учусь в университете… на журналиста… да… Уже до пятого курса доучился… Большой стал. Маму уже можно не слушаться иногда… Да всё нормально! Что рассказывать-то?

Мария Павловна Глинина, мама Ильи, домохозяйка, 49 лет: