Однокурсники

Однажды вечером, после продолжительного и плодотворного дня переговоров с сирийскими властями, государственный секретарь должен был лететь обратно в Израиль.

Киссинджер подал знак Джорджу, чтобы тот подошел к нему и сел рядом.

— Послушай, мой мальчик, — доверительно произнес он, — на меня так давят в Вашингтоне. Некоторые люди думают, будто я слишком много времени провожу здесь, на Ближнем Востоке, и не занимаюсь другими делами. Им невдомек, что я не могу быть в двадцати местах одновременно. Поэтому я намерен возложить чуть больше ответственности на молодые плечи, а именно — на твои.

— А что вы надумали?

— Как тебе известно, президент планирует совершить ряд визитов на Ближний Восток, а затем поехать в Россию. Было бы неплохо, если б кто-то из моих проверенных людей поехал в Москву заранее и, подготовив все на месте, согласовал все вопросы, связанные с визитом. Понимаешь, Джордж, у меня нет никого, кому бы я доверял больше, чем тебе.

— Вы мне льстите, Генри.

— Приходится, — пошутил госсекретарь, — иначе ты не захочешь со мной работать. Платят-то тебе мало. В общем, я хочу, чтобы ты полетел завтра утром в Париж. Брент Скаукрофт и Ал Хейг присоединятся к тебе там через три дня, а потом вы вместе полетите в Москву.

— Чудесно, — ответил Джордж, искренне обрадовавшись предстоящей ответственной работе. — Но, Генри, а что мне делать, пока я буду их дожидаться?

Слова Киссинджера потрясли Джорджа, как если бы он оказался в самолете, попавшем в зону турбулентности.

— Съездить в Будапешт.

Он не знал, как на это реагировать.

— Послушай, — продолжил госсекретарь вполголоса, — твоему отцу жить осталось совсем недолго. Я считаю, тебе надо помириться с ним.

— Как вы узнали? — спросил он.

«И что именно?» — вертелось у него в голове.

— Это моя работа — знать. Можешь воспользоваться тем же трюком, что и я, когда впервые съездил в Пекин. Зарегистрируешься в «Отель де Крийон», прикинешься, будто у тебя простуда, а сам потихоньку улизнешь в аэропорт. Лететь всего два часа. Сможешь съездить туда, вернуться назад — и дело с концом.

Джордж никак не мог подобрать нужных слов. Все, что ему удалось пробормотать, это:

— Я… не знаю, что и сказать.

— Ничего не говори, — сказал Киссинджер и погладил его по руке. — Я и так в долгу перед тобой — за все годы, которые ты мне помогал.

Когда их военный самолет пошел на снижение в аэропорту Бен-Гурион, Джордж подумал: «Как мне донести до него мысль, что я не хочу туда лететь? Как сообщить ему, что мне нечего сказать отцу перед его смертью? Никак. Ибо это неправда. Я очень хочу увидеть отца, хоть в последний раз. Я должен».

Прохождение через таможню в Будапеште было простой формальностью. Если не считать того, что офицер, проверявший Джорджа, довольно долго рассматривал его красный дипломатический паспорт, а потом сказал:

— Добро пожаловать домой, доктор Келлер. Странно было вновь очутиться в родном городе. И хотя огни сияли ярче (а прилавки магазинов были полнее), чем в те мрачные времена, когда он отсюда сбежал, казалось, здесь мало что изменилось. Улица Ракоци осталась такой же, какой была всегда. Здесь и там ультрасовременные сооружения уютно расположились рядом со старинными зданиями.

Терраса «Хилтона» (отель «Хилтон» в Будапеште!) выходила на древние шпили собора Святого Стефана. Огромная гостиница «Дума-Континенталь», в которой остановился Джордж, была в точности похожа на любой современный отель из стекла и бетона, который можно встретить в Америке.

Он быстро снял номер в гостинице, принял душ и сменил рубашку. А потом сосредоточился на встрече, ради которой он сюда прибыл.

Перед отъездом Джорджа из Иерусалима Киссинджер предоставил ему подробную информацию о том, в какой больнице проходит лечение его отец, и даже дал номер телефона.

«И что теперь? — спрашивал он сам себя. — Надо ли мне позвонить в больницу и сообщить о своем приезде? Или просто пойти туда? Господи, это будет таким потрясением, что сразу убьет его на месте. Нет, благоразумней будет позвонить кому-нибудь из врачей, сказать, что я приехал, и спросить совета».

Через несколько минут он уже разговаривал с доктором Тамашем Роша, главным врачом городской больницы.

После того как врач в третий раз повторил, что это огромная честь для них — принимать у себя такого человека, как он, Джордж наконец потребовал точных данных о состоянии здоровья Иштвана Колошди.

— Ну что тут скажешь, — ответил Роша философски. — Трудно чем-то помочь в подобных случаях…

— Вы даете ему лекарства? — перебил его Джордж.

— Да-да, конечно. Самые новейшие — прямо из Швейцарии.

— Ему больно? — спросил Джордж.

— И да, и нет.

— Может, объясните?

— Это просто, доктор Келлер. Если давать ему сильную дозу, чтобы он ничего не чувствовал, он впадает в коматозное состояние и не может общаться. Ночью, конечно, мы помогаем ему, чтобы он спал хорошо.

— То есть, иными словами, для того чтобы иметь возможность разговаривать со мной, ему придется воздержаться от некоторых болеутоляющих?