Однокурсники

А про себя подумал: если только его возьмут на эту работу, придется просить одного из братьев Сары преподать ему несколько уроков.

— Старина Бантинг приносит славу всему нашему отделению, — проверещал историк Дигби. — В пятьдесят шестом году он занял второе место в соревнованиях Всеамериканской студенческой ассоциации спортсменов-любителей. Вообще-то у него сегодня был важный матч — против нового штатного преподавателя с кафедры управления.

Сказав это, он повернулся к своему коллеге и спросил его:

— Так ты разбил его, Кен?

Профессор Бантинг скромно кивнул.

— Шесть — четыре, пять — семь, шесть — три, шесть — один. Мы так долго играли, что я чуть не опоздал к ужину.

— Вот это да! — громко воскликнул Дигби. — Надо за это дело выпить.

Но пока все поднимали бокалы за Кеннета Бантинга, чествуя его небольшой теннисный триумф, у Сары в голове вертелось: «Ну что за напыщенный индюк! Неужели нельзя было перенести свой матч, чтобы прийти послушать лекцию моего мужа?»

Уже потом, когда они остались вдвоем, Тед позволил себе сказать вслух то, о чем они оба думали весь вечер:

— Господи, ну что за придурки.

— Знаешь, Тед, — ответила ему Сара, у которой немного кружилась голова после всего, что было сегодня, — в Гарварде тоже есть свои придурки. Но эти — просто кучка мелких придурков.

* * *

Она проснулась на рассвете и увидела, что муж ее смотрит в окно.

— Что с тобой, милый? — заботливо спросила Сара. — Ты злишься на них?

— Нет, — тихо ответил он, не отрывая взгляда от растительности за окном, — как раз наоборот.

— Хочешь сказать, тебе понравилось, как они обошлись с тобой вчера?

— Нет, мне место понравилось. Оно такое удивительное. Думаю, мы могли бы здесь жить очень счастливо.

— А с кем ты собираешься здесь вести беседы? — печально спросила она. — С деревьями? Журчащий ручей скажет тебе больше теплых слов, чем тот аутист-археолог!

Он опустил голову.

— Студенты мне вчера задавали очень хорошие вопросы.

Она не отреагировала.

— Библиотека просто отличная… Она все равно молчала.

— Здесь есть некоторые действительно хорошие кафедры. Французского языка, например. И тот парень-физик, он еще над атомной бомбой работал…

— Послушай, Тед, — мягко остановила его она, — тебе совсем не обязательно заниматься передо мной софистикой. В этом месте действительно ощущается дыхание истории. А еще я знаю — внутренне ты никак не можешь смириться с тем, что на плечах твоих больше не красуются эполеты Лиги плюща. Мне этого не понять, но принять придется.

— Это хорошее место, Сара.

— Да уж, всего-то три часа езды на машине от Гарварда…

— Два с половиной, — тихо поправил он.

Столовая была похожа на апельсиновую рощу. За каждым столиком сидели пары среднего возраста и пожилые, в одежде которых присутствовал один цвет. На джентльменах были оранжевые пиджаки, а их дамы имели при себе оранжевые кентерберийские шарфики.

— Это что, какая-то встреча выпускников? — спросил Тед у Тони Тэтчера, присаживаясь к столику, за которым завтракал декан.

— Нет, — ответил Тэтчер, — здесь так круглый год. Пожилые выпускники не просто выбираются сюда на футбольные матчи, они еще постоянно совершают «сентиментальные путешествия».

— Могу понять их чувства, — заметил Тед.

— Я рад, — ответил декан, — ибо желал бы видеть вас здесь, в Кентербери.

— Судя по тому, что вы говорите от первого лица, у вас на отделении не существует единогласия?

— Думаю, они даже за повышение собственной зарплаты не стали бы голосовать единогласно. Откровенно говоря, нам прежде всего нужна объединяющая сила — крепкий ученый, который обеими ногами стоит на земле. Я хочу, чтобы Кентербери стал номером один среди небольших университетов страны. Даже лучше, чем Дартмут или Амхерст. А этого нам не добиться без привлечения сюда людей вашего калибра. Поэтому проректор предоставил мне право предложить вам должность старшего преподавателя на предконтрактной основе.

— Как это — на предконтрактной основе?

— Это означает, что через год вы получите постоянную работу. Как вам это нравится?

— Сказать по правде, мысль о том, что меня берут с испытательным сроком, несколько удручает.

— Ну, это же простая формальность, — заверил его декан обнадеживающим тоном. — Кроме того, люди, от которых здесь все зависит, знают, что мы от вас получим.

— Тед, раз ты так решил, я на все согласна. Я привыкну, честное слово.

Пока они ехали на машине домой, Сара снова и снова повторяла разные слова, выражающие единственную мысль: она его жена, что бы ни случилось. В последний раз сказав, что в Беркли лучше, а в Кентербери хуже, она заверила его, что все же постарается полюбить вкус нетронутой природы.

— Сара, — ответил Тед, убеждая не столько ее, сколько самого себя, — когда-нибудь мы вернемся победителями. Я намерен воспользоваться тишиной и покоем этого места и написать здесь книгу о Еврипиде, которая будет так чертовски хороша, что весь Гарвард на коленях приползет ко мне, умоляя вернуться. Вспомни, как римляне пресмыкались перед Кориоланом, прежде изгнав его.

— Ну да, — резко возразила она. — Только парень этот окончил дни с кинжалом в спине.