Однополчане

Ночью ребята подтащили орудие совсем близко к противнику, и когда сквозь утреннюю дымку чуть проглянул бледный диск солнца, раздался голос командира орудия: «Слушай мою команду!» Расчет повел стрельбу по вражескому дзоту, тщательно замаскированному на южной окраине Гатчины. С первых же выстрелов гитлеровцы всполошились и открыли ответный огонь. Снаряды и мины рвались вокруг орудия, но комсомольцы продолжали стрельбу. Признаюсь, все мы, кто в это время находился на наблюдательном пункте, очень беспокоились за расчет Вани Жукова. Но, увидев, как дружно, слаженно бойцы работали у орудия — без спешки заряжали, исправляли наводку и производили выстрел, — мы успокоились. Несмотря на ранение наводчика Григория Былыка и замкового Байрама Башлибова, орудийный расчет вел огонь до тех пор, пока не была выполнена огневая задача. Расчет выпустил по фашистскому дзоту 12 снарядов и уничтожил его. Мы были восхищены мастерством и отвагой ребят.

Врач полка Ю. А. Суворов, оказав раненым помощь, предложил наводчику Грише Былыку и замковому Байраму Башлибову отправиться в санчасть. Гриша Былык, любимец батареи, худощавый, невысокого роста юноша, жадно докуривая козью ножку, ответил врачу:

— Товарищ капитан, никуда мы с Байрамом не пойдем. Считайте, что наша батарея для нас санчасть. Ладно? Мы будем продолжать бой, чтобы заслужить право быть коммунистами.

— Они здесь быстрее вылечатся, — поддержал ребят сержант Жуков. И добавил, хитровато улыбаясь: — У нас же тут — покой, тишина...

Врач промолчал. Да и что тут можно было сказать!

Когда после артиллерийской подготовки наши пехотинцы и танкисты, поддержанные массированным огнем артиллерии, перешли в атаку, мы с начальником политотдела бригады Г. С. Маркухиным по пути на новый НП заехали к Жукову, чтобы поблагодарить отважный расчет.

— Георгий Сергеевич, — обратился я к начальнику политотдела бригады. — Помните ли вы первую стрельбу прямой наводкой расчета сержанта Жукова на полигоне?

— Ну как же! В действиях у всех была неуверенность, и заряжающие робко брались за снаряды.

— Не только робко, но и неумело, дорогой Георгий Сергеевич. За семь месяцев пребывания на фронте они прошли суровую школу и научились бить противника. Орудие стало их другом и, если хотите, удесятерило их силы. Воля окрепла, упорство. Сержант Жуков из наивного, не очень расторопного паренька превратился в решительного, находчивого, инициативного командира.

Мы продолжали наступление. К полудню 26 января Гатчина была полностью очищена от немцев, вражеский гарнизон, оборонявший город, разгромлен.

Страшную картину представлял город сразу после освобождения. Горели знаменитые памятники зодчества, горел всемирно известный Гатчинский дворец. Саперы спешно очищали тротуары и подъезды от вражеских мин, а из погребов, подвалов выходили измученные люди. Спотыкаясь и падая от истощения, они бежали нам навстречу.

— Товарищ полковник, — подошел мой адъютант Матвей Посохов, — вот эта женщина говорит, что работала тут, в музее.

Перед нами стояла худенькая женщина в лохмотьях, с заплаканным лицом, сгорбившаяся, как старуха.

— Фашисты, эти носители «новой культуры», варварски разграбили Гатчинский дворец, а при отступлении подожгли его. Но все-таки лучшие экспонаты музея нам удалось эвакуировать и спасти, — поведала нам сотрудница музея.

Она смотрела на горящий дворец с невыразимой болью. Это чувство передалось и стоявшим рядом с ней солдатам и офицерам. Мы видели, как гибло наше русское богатство, которое народ берег и охранял столетиями, а помочь ничем не могли. И от сознания собственного бессилия крепла наша ненависть к фашистским варварам.

После получения задачи у командира 117-го стрелкового корпуса генерал-майора Трубачева, который переключил два полка 58-й бригады на поддержку 123-й стрелковой дивизии, я возвратился в свой штаб. У крыльца одного из домов послышался женский голос, показавшийся мне знакомым. Да, это была она, сотрудница музея. Но ее трудно было узнать: перед нами стояла совсем молодая, довольно красивая женщина, не с потухшим взглядом, а с глазами счастливыми, сверкающими. Вот как преображает человека свобода!

Со взятием Гатчины закончился первый этап наступательной операции на Ленинградском фронте. Остались позади девятьсот дней блокады, девятьсот дней мужества и стойкости советских людей. Как великий праздник, встретила вся страна весть о полном разгроме немецко-фашистских войск под Ленинградом.