Однополчане

8 апреля наши артиллерийские бригады огнем поддерживали 120-ю стрелковую дивизию. Контратаковав противника, она восстановила ранее занимаемое нами положение. После этого на нарвском плацдарме опять наступило относительное затишье. Обескровленный и измотанный в боях враг прекратил наступление.

* * *

Погода в апреле не радовала. Шел то дождь, то мокрый снег, дул холодный, пронизывающий ветер. Наш плацдарм на западном берегу Нарвы превратился в сплошное болото. Буксовали тягачи и даже тракторы. Боеприпасы иссякали, а это грозило серьезными последствиями в случае нового наступления врага. Для подноса всего необходимого был мобилизован весь личный состав бригады. Бойцам то и дело приходилось вытаскивать из болотной топи орудия и машины, на руках переносить снаряды и продукты питания.

В период паводка артиллеристы оказались в трудном положении: огневые позиции некоторых батарей находились под угрозой затопления. Мы стали срочно по карте изучать новые районы местности, пригодные для размещения боевых порядков артиллерии. Удобных участков на плацдарме оказалось мало. Для подготовки большинства из них в инженерном отношении требовались колоссальные усилия личного состава.

Чтобы орудия не залило паводковой водой, приходилось сооружать площадки и укреплять их бревенчатым настилом. Вокруг орудий строили двойные срубы, пространство между срубами засыпали землей. Лес приходилось носить на своих плечах по колено в воде за несколько сот метров от постройки.

За время строительства мы спилили, перенесли и уложили более пяти тысяч кубометров лесоматериалов. Измученные тяжелой дневной работой, к вечеру бойцы едва передвигали ноги. Среди личного состава появились простудные заболевания.

Неоценимые услуги в это трудное время оказали нам медики — врачи, военфельдшера и санинструкторы. Врачи Костюкова, Скокан, Суворов, военфельдшер Клавдия Мурина и многие другие оставили о себе самые теплые воспоминания.

Помню, как пришел к нам в бригаду Вильгельм Антонович Скокан. Это было весной 1943 года, в период формирования бригады. Подойдя ко мне и теряясь под взглядами командиров полков, он неумело отдал честь, доложил:

— Товарищ комбриг, врач Скокан прибыл к вам.

Я внимательно посмотрел на высокого широкоплечего офицера и спросил его:

— Какое у вас звание?

— Капитан медицинской службы, — ответил Скокан.

— Вот так и следовало доложить: «Капитан медицинской службы Скокан прибыл в ваше распоряжение на должность старшего врача 1300-го полка».

По тому, как капитан отдавал честь и как неумело докладывал, я понял, что призван он из медицинского института.

— Видите за деревьями землянки? Там и располагается штаб вашего полка. Идите туда, представляйтесь командиру и приступайте к работе.

Быстро освоился Скокан в полку, сразу завоевал уважение окружающих. Подкупало в нем необыкновенное трудолюбие, глубокое знание своей специальности, внимание к людям и забота о их здоровье. Полк, в котором он был врачом, выделялся своей чистотой. Пищеблок, столовая, нары в землянках личного состава и офицеров — все содержалось в образцовом порядке. Уж на что требовательным был командир полка подполковник Васильцов, но и тот не мог нахвалиться Скоканом, всегда ставил его в пример. Как врач он был выше всяких похвал.

Вильгельм Антонович ощущал постоянную потребность в труде, и самая тяжелая работа была для него радостью. Став врачом полка, он с любовью и неистощимой энергией выполнял свои обязанности.

Вскоре мы сумели проложить к позициям дороги и наладить работу транспорта. Запас продуктов питания и боеприпасов был пополнен. Стремясь полнее использовать передышку в боях, мы стали чаще проводить занятия с личным составом, беседы.

Всю многогранную деятельность партполитаппарата в нашей бригаде возглавлял подполковник М. И. Никифоров. Среди его подчиненных особенно выделялись агитатор политотдела майор Приходько, секретарь парткомиссии капитан Кузьмин и инструктор старший лейтенант Таюрский. Эти высококультурные офицеры, скромные, принципиальные и отзывчивые, в любых условиях находили возможность побеседовать с бойцами. Они делали все, чтобы оказать помощь командованию.

Большим авторитетом пользовался заместитель командира 1229-го гаубичного полка по политчасти майор И. Ф. Камкин.

Внешне Иван Фотиевич ничем не выделялся: невысокого роста, худощавый, рыжеватый. Он был прост в общении, умел приковать внимание аудитории веским, зажигательным словом. Это был принципиальный коммунист, чуткий и отзывчивый человек.

Беспрерывные бои, бессонные ночи, сырые окопы сломили меня. 8 апреля вечером я почувствовал сильный озноб. Кружилась голова, все тело было точно из ваты. Пришел В. А. Скокан. Попросил меня измерить температуру. Оказалось — около сорока.

— Не повезло вам, товарищ полковник, — сказал Вильгельм Антонович. — Надо ехать в медсанроту.

— Да что вы! — категорически отказался я. — Кто же в такой обстановке оставит бригаду?

К вечеру мне стало совсем плохо. Пришлось вызвать на наблюдательный пункт подполковника Дуданца, а меня отправили в штаб.