Односложный ответ

— Ты не должна смеяться над этим, — сказал он.

За некоторыми исключениями, вампиры не имеют чувства юмора, и Вальдо, несомненно, был серьезный парень. Его глаза сверкали красными ободками радужки.

— Билл, такое поверье действительно есть? — спросила я.

Я больше не заботилась о том, что эти двое из Нового Орлеана будут знать, что я не им верю.

— Да, — сказал Билл, — я сам никогда не пробовал, потому что считаю, что мертвых нужно оставить покое. Но я знаю, что это делают.

— И это работает? — я была поражена.

— Да. Иногда.

— Сработало ли это у Хедли? — спросила я Вальдо.

Вампир бросил на меня взгляд.

— Нет, — прошипел он, — ее намерения были не достаточно чисты.

— А эти фанатики? Они просто скрывались среди гробниц, ожидая момента, чтобы напасть на вас?

— Да, — проговорил Вальдо, — Я же тебе сказал.

— И вы, с вашим вампирским слухом и обонянием, не знали, что вокруг вас на кладбище были люди?

Бубба, стоявший слева от меня, шевельнулся. Даже такой недалекий вампир, как настолько необдуманно обращенный Бубба, смог понять смысл моего вопроса.

— Возможно, я знал, там были люди, — проговорил Вальдо высокомерно, — но эти эти кладбища популярны по ночам у преступников и шлюх. Я не стал выяснять, что там за люди.

— Вальдо и Хэдли оба были фаворитами королевы, — сказал г-н Каталиадес сурово.

Его тон внушал, что любой фаворит королевы был вне упрека. Но слова его говорили о другом. Я задумчиво посмотрела на него и почувствовала, что Билл шевельнулся рядом со мной. Мы уже не были близкими людьми, поскольку наши отношения себя исчерпали, но в некоторые моменты, казалось, мы думали одинаково, и это был один из тех моментов. Сейчас я очень хотела уметь читать мысли Билла, хотя сильнейший козырь Билла как любовника был именно в том, что я этого не могла. У телепатов наступают нелегкие времена, когда дело доходит до любовных утех. На самом деле, г-н Каталиадес сейчас был единственным, чей мозг я могла бы просканировать, но и он был не слишком человеком.

Я подумала, не спросить ли, что он имел в виду, но это казалось грубым и пошлым. Вместо этого я попросила Буббу вынести во двор несколько складных стульев, чтобы мы все могли сесть. Пока все это организовывалось, я пошла в дом и подогрела немного True blood для трех вампиров, и охладила Mountain Dew[6] для г-на Каталиадиса, который подтвердил, что будет рад этому предложению.

Пока я уставилась на микроволновку как на своего рода оракула, я подумывала — а не закрыть ли попросту дверь и не позволить ли им всем делать то, что они захотят. У меня было такое чувство, что ночные события будут развиваться дальше, и соблазн устраниться от участия в них был чертовски велик. Однако Хедли была моей кузиной. Подчиняясь внезапному порыву, я сняла ее фотографию со стены, чтобы разглядеть получше.

На стене по-прежнему висели фотографии, отобранные моей бабушкой — несмотря на ее смерть, я продолжала думать о доме как о ЕЕ доме. На первом снимке беззубая шестилетняя Хэдли держала большой рисунок дракона. Я повесила его обратно рядом с фотографией Хедли в десять: тощая, с тугими тонкими косичками, ее руки обнимают Джейсона и меня. Дальше была фотография, сделанная репортером окружной газеты, когда Хедли была коронована как «Мисс Юность Бон Темпса». Ей пятнадцать, она лучится счастьем в своем взятом на прокат белом блестящем платье, со сверкающей короной на голове и цветами в руках. И последняя фотография, сделанная в юности Хэдли. К тому времени Хэдли начала употреблять наркотики и была типичным готом: тяжелый макияж, черные волосы, кроваво-красные губы. Дядя Кэри бросил тетю Линду за несколько лет до этого превращения — он переехал обратно к своей горделивой Ново-Орлеанской семье. К моменту, когда Хэдли тоже покинула ее, тетя Линда начала плохо себя чувствовать. Через несколько месяцев после побега Хэдли мы убедили сестру моего отца наконец пойти к врачу, и он обнаружил рак.

Все эти годы я часто думала, что если Хэдли никогда не узнала, что ее мать была больна? Для меня это были совершенные разные вещи. Если она знала, но не вернулась домой, это одно дело. Если она никогда не узнала, то совсем другое. Теперь, когда мне было известно, что она была обращена и стала живым мертвецом, у меня был новый вариант. Может быть, Хедли знала, но ей было просто все равно.

Я спрашивала себя: кто сказал Хэдли, что она может быть потомком Мари Лави? Это должен был быть кто-то достаточно сведущий, чтобы это звучало убедительно, кто-то, кто достаточно изучил Хедли, чтобы знать, насколько ей понравилась бы пикантность того, что она — потомк пользующейся такой дурной славой женщины.

Я вынесла напитки на подносе, и мы все сели в круг на моих старых садовых стульях. Это было странное сборище: непонятный г-н Каталиадес, телепатка и трое вампиров, правда, один из них был не совсем полноценный вампир, хотя он и мог называть себя нежитью.