Одолень-трава

И вот они оказались перед замшелой избушкой, затерянной в лесных дебрях там, где Кукой с Куторой не смогли устоять перед соблазном ночного отдыха… Мгновение — и объятая пламенем изба провалилась куда-то в тартарары. На ее месте дымилась бездонная яма, а на краю провала стояли трясущиеся от ужаса, еле живые Кукой и Кутора!

Еще мгновенье — и, усаженные Саламандре на хвост, они летели вместе с друзьями сквозь мглистую пелену, прощаясь со своим безмятежным и бездумным детством, которое чуть не оборвалось так трагически…

Миг — и растаял где-то во времени Вещий Лес, заколыхался под ветром зеленый и ласковый подмосковный ельник, на поляне, поросшей папоротником, приютилась знакомая сторожка, а на крыльце стояла самая настоящая бабушка Лена с полуживыми кувшинками в руках!

Тут, конечно, все кинулись обниматься и плакать от счастья, и никто в суетливой радости этой встречи не заметил, что диковинная Саламандра бесследно пропала…

— Ксюн! Моя девочка! — шептала сквозь слезы Елена Петровна. — Ты умница, ты сохранила мои цветы… Одолень-трава протянула между нами невидимые нити, они помогали мне быть рядом с вами и охранять вас своими молитвами…

Внезапно Скучун весь засиял подобно Зеленой Звезде, как будто бы освещенный изнутри лучистым фонариком. Он засветился, — волны ликующей радости, исходящие из его души, на этот раз обладали исцеляющей, благодатной силой. И этот свет, разливаясь вокруг, становился все ярче, все горячей и наконец устремился к великому Древу. Вот уже свет достиг корней, вот он окутал всю крону. И вскоре вокруг все сияло и нежилось, купаясь в волнах светоносной радости!

Как удалось такое нашему Скучу ну, мы не знаем… Это ведомо только ему одному. И конечно, тем всемогущим силам Света, которые незримо присутствуя здесь, помогали творить его таинство…

Когда восхитительный свет воссиял, будто Солнце, Скучун, как подкошенный, рухнул на землю. Наверное, он не выдержал напряжения и чуда, которое сам сотворил… И тотчас над ним распростерла крыла Дева-птица. Она ликовала ведь выбор ее оказался счастливым, и посланный ею Скучун победил! Он победил в этот раз и себя самого — свою слабость, и силы Зла, затомившие Древо — Дух Леса — своею темной, загрязненной энергией…

Маленький житель подземной Москвы оказался могущественнее тех, кому подчиняются черная магия и колдовство. Его вера в высшую Красоту — в силу Света развеяла чары…

Скучун спал глубоким сном и не видел, что происходило вокруг. Ветви Древа окрепли, листочки расправились, разноцветные потоки обняли ствол, виясь вкруг него по спирали, и две мощные струи эфира потекли от исполинского Древа: одна — прямо в небо, другая — под землю. А полное живительной силы, фиолетово-синее русло наконец устремилось к Москве!

Глава VI

Скучун проснулся как от удара. Вскочил.

«Что такое, что?..» — пронеслось у него в голове.

Великое Древо исчезло. И вновь, Скучуна окружал Вещий Лес, клубящийся розовой дымкой.

— Боже мой, Ксюн! Она же одна там осталась… А бедный Урч? А Кук ой с Куторой? Они-то куда пропали… Всех друзей растерял я в пути! А сам сплю себе, видите ли, отдыхаю от великих трудов, тоже мне — спаситель нашелся…

И, не разбирая дороги, Скучун понесся назад, не чуя под собою ног от тяжких предчувствий.

И он волновался не зря.

На знакомой полянке, у ног окаменевшего Урча сидела зареванная Ксюн. Она изо всех сил вцепилась в остатки истерзанных кувшинок, которые старалась вырвать из ее рук какая-то косоглазая женщина. А между ними, пытаясь прикрыть собою Ксюна, маячил легкий призрачный образ бабушки Елены…

Вшестером, как и прежде, шли они по лесу, шли на дачу, домой! А гордый Скучун, боясь расплескать свою радость — свою победу, как будто чувство это было живою водой, летел как на крыльях и улыбался всему вокруг…

На самой опушке Кукой и Кутора стали прощаться. Кукой предложил Куторе остаться с ним в лесу, не возвращаться домой, в Нижний город, разделив его одиночество и философические раздумья о вечном… Так закончилось их путешествие, и теперь на долгие-долгие зимние вечера, что были не за горами, им хватит рассказов о пережитом. Надо сказать, после той жуткой избушки Кукой перестал падать в обморок, а Кутора уже не была больше той смешливой глупышкой, которая ползала по мостовой, изображая Саламандру…. Она теперь старалась помалкивать и жалась к Кукою, лишь изредка опуская кокетливо долу свои огромные доверчивые глаза.

Урч пообещал переговорить с ее матушкой, замолвив за Кукоя словечко, и передать ей приглашение переехать на жительство к молодым в подмосковный лес.

Вот уже маленькие фигурки растаяли в отдалении, а Ксюн все оглядывалась и оглядывалась назад, будто стремилась удержать эти минуты, уже неминуемо ускользавшие в прошлое…

Глава VII