Одолевая дьявола

В который уже раз у меня возникло стойкое ощущение, что все в этом замке относятся ко мне несерьезно – точно к ребенку, которому можно, не утруждаясь, рассказать любую на ходу сочиненную небылицу, выдав ее за правду.

Но девушка в ответ посмотрела на меня абсолютно серьезным взглядом и пояснила далеким от каких-либо насмешек голосом:

– Сегодня необычное полнолуние. В вашем мире сейчас пятнадцатый день луны, когда она вступает в полную силу.

– И что это означает?

– То, что связь между двумя мирами сегодня невероятно сильна. Лишь раз в месяц две луны сходятся в одной – и то, всего на несколько минут. Это время стихий, вырвавшихся из-под оков дня, время для самых низменных желаний, время порока… Власть луны в этот момента безгранична – как и власть существ, рожденных под ее светом.

Отчего-то после этих пугающих слов, произнесенных столь обыденным голосом, по коже пробежали мурашки, точно от холода. Обняв себя руками в надежде унять эту странную дрожь, я продолжила расспросы:

– А как это связано с запретом на прогулки для меня?

– Сегодня ночью цепи особенно слабы… И монстр снова вырвется наружу, как это происходит каждое единение лун.

– Монстр? В замке водятся чудовища? – переспросила я, воскрешая в памяти темные провалы коридоров, освещенные лишь пурпурными бликами света.

– Есть куда более опасные существа, нежели те, о ком ты говоришь, – загадочно проговорила девушка, вновь устремляя взгляд пронзительно черных глаз за окно.

Я замолчала, мысленно перебирая все, что могло подойти под это определение. Как назло, фантазия отказалась мне в этом помогать, усиленно подсовывая образы демонов искушений. Я безмолвно покачала головой своим собственным мыслям, уверенная, что разгадка гораздо страшнее. Чем бы ни было это самое чудовище, едва ли оно ограничивалось одними зеркальными соблазнами – присутствие Мирены в моей комнате служило лишним тому подтверждением.

Медленно текли минуты, а в комнате все так же царила вязкая густая тишина, окутавшая нас плотным коконом безмолвия. Казалось, звуки навсегда покинули этот мир – и только равнодушный лунный свет, пробивающийся сквозь приоткрытые ставни, стал свидетелем того, как плотно закрытая Миреной дверь начала медленно отворяться, точно от легкого сквозняка. Словно в замедлении, я наблюдала за тем, как темная полоса мрака начинает неотвратимо просачиваться сквозь узкий дверной проем, с каждой секундой становящийся все шире.

Но в этом замке никогда не было ветра!

Только я успела об этом подумать, как сидящая напротив меня девушка резко вскочила с кресла, бросаясь к выходу. На ее обычно невозмутимом лице пугающей гримасой проступила паника, разом исказившая тонкие черты. Навалившись всем телом на тонкую деревянную грань, ставшую преградой между этой комнатой и чем-то зловещим и темным, что необъяснимо упорно пыталось прорваться внутрь, она начала что-то говорить, но до меня не доносилось ни звука. Странное оцепенение, коварно завладевшее телом, не позволило мне и сдвинуться с места, вынуждая в бессилии наблюдать за тем, как дверь медленно и туго, но все же поддается усилиям девушки. Тьма неохотно покидала захваченные позиции, стелясь по полу легкой дымкой, пока, наконец, дверь не закрылась, напоследок вновь обдав нас сильным потоком воздуха.

И в то же мгновение звуки резко вернулись обратно в мир, обрушившись на меня тяжелым оглушающим градом. Оцепенение разлетелось холодными каплями, и я устремилась к тяжело дышащей девушке, замершей у двери.

– Что это было?

По ее лицу струился пот, мертвенно бледные щеки в лунном свете, казалось, принадлежали призраку, а никак не живому существу. Но когда она открыла рот, чтобы мне ответить, голос ее был привычно ровен и почти спокоен:

– Ничего из того, что тебе следовало бы знать.

Эти слова так и остались неподвижно висеть в воздухе, даже когда силуэт девушки уже растворился за дверью.

Заснуть в ту ночь мне удалось с большим трудом. Из памяти никак не желали уходить странные слова, сказанные девушкой, ее предупреждение о чудовище, и, наконец, открывающаяся дверь, за которой словно притаилось многовековое зло. Что именно находилось за той стороной, если на лице Мирены тогда был нарисован неподдельный испуг?

Я задавала себе этот вопрос много раз, но никак не могла подобрать ответа, который мог бы объяснить все странности этого вечера – а точнее, ночи, вечной ночи, которой не было конца и края в этом мире.

На следующий день – для себя самой я все же пыталась вести примерный подсчет проведенного в этом месте времени, условно деля дни от момента пробуждения до отхода ко сну – я никак не могла ожидать посетителей, однако очень скоро после завтрака раздался короткий стук, и в комнату заглянула Мирена.

Улыбаясь с небольшой натяжкой, она промолвила будничным голосом:

– Доброго утра, а точнее – ночи, Аселайн! Надеюсь, твой сон был спокоен.

В этом утверждении словно крылся невысказанный вопрос, как будто девушка желала убедиться, что я действительно провела эту ночь как обычно.