Одурманивание Маньчжурии. Алкоголь, опиум и культура в Северо-Восточном Китае

Поздняя Цин была отмечена бурным ростом производства алкоголя и опиума даже в условиях ограничений в отношении последнего. Как мы отмечали в главе 1, недавние исследования уделяют особое внимание успехам кампаний против рекреационного потребления опиума в последние годы правления маньчжурской династии. Однако эти меры были предприняты слишком поздно и не помешали процветанию на северо-востоке Китая опиумной индустрии. Сменивший Цин режим номинально продолжал вводить запреты на рекреационное потребление опиума, параллельно поощряя расширение производства, потребления и налогообложения алкоголя. На пути производителей в обеих сферах существовали препятствия, однако в период Китайской республики они смогли улучшить производственные показатели, обеспечивая правителей финансами, а потребителей – безграничными удовольствиями и проблемами. Спиртное и опиум ценились как источники доходов и как важные потребительские товары, которые воспринимались одновременно и как часть почитаемых местных традиций, и как символы гнетущих реалий. Алкоголь, как и любые иные потребительские товары, рекламировали по обычаю, который, как отмечает Юй Сюэбинь, восходил к формированию единого Китая при династии Цинь: у питейных и прочих заведений развешивались плакаты [Yu 2002: 47]. Юй детально расписывает формы и цветовые решения таких вывесок, которые обычно представляли собой снабженную текстом желтую ткань в форме бутылей из тыквы или алкогольной тары с черной, красной или голубой каймой; зачастую эти плакаты украшались привлекательными красными подвесками[81]. Вывески извещали потребителей о наиболее популярной продукции заведения и предлагали гостям самим отведать их специалитеты. Часто реклама дополнялась изображениями, чтобы ее могли понять и те, кто мог не разобрать соответствующие китайские иероглифы[82]. Вывески придавали скучным коммерческим зданиям, которые сами по себе обычно не производили особого впечатления, местный колорит и красочность. В крупных городах улицы особенно пестрили всевозможными плакатами и вывесками, рекламирующими самые разнообразные предприятия, от сапожных мастерских до магазинов табака. С 1910-х гг. подобные практики продвижения товаров и услуг нашли применение и в печати.

Историки анализировали режим Чжан Цзолиня с разных позиций, однако все они сходятся во мнении, что процветание, сопутствующее началу его правления, к середине 1920-х гг. начало замедляться. Рональд Сулески пишет, что в начале 1920-х гг. регион «переживал период динамичного экономического роста, который не наблюдался в других районах Китая» [Suleski 2002: 210]. Тим Райт замечает, что Северо-Восточный Китай демонстрировал «более высокие показатели благополучия и коммерциализации», чем остальная Поднебесная [Wright 2007: 1076]. Это развитие подпитывало амбиции Чжана относительно возможности взять под свой контроль весь Китай. Стремление к расширению собственной власти делало для него весьма привлекательным введением налогов на потребительские товары, в частности, на алкоголь и опиум[83]. В течение всех 1920-х гг. военные расходы Чжан Цзолиня провоцировали повышение налогов, которые ложились на население еще более тяжелым бременем на фоне природных бедствий и политической нестабильности. Наметился экономический спад. Райт указывает, что небольшое сокращение ВВП стало последствием давних структурных преобразований, более всего связанных с изменениями, касающимися основного экспортного продукта (сои) [Wright 2007: 1075]. Говоря о качестве жизни населения, Сулески подчеркивал, что «безграничное правление милитаристов» в середине 1920-х гг. привело к тому, что «у людей безжалостно отнимали все средства и собственность, которые у них были» [Suleski 2002: 216]. Герберт Бикс рассчитал, что средние ежегодные доходы крестьянских семей упали с 170 юаней в 1927 г. до 81 юаня в 1931 г. и 57 юаней в 1933 г. [Bix 1972: 430]. Последние годы эпохи правления милитаристов были отмечены общим снижением качества жизни всего населения в целом[84].