Офелия

Мистер Палмер вежливо улыбнулся мальчишкам и поспешил в дом. Ларри последовал за ним, бросив по пути:

– С меня поездка в кафетерий в этот выходной! Во искупление грехов.

– Ах-ха! – довольно откликнулись Йонас и Питер.

Где-то у пруда залаяли бишоны. Йонас, который направился было за злополучным мячом, обернулся на лай и вдруг побледнел.

– Миссис Палмер! Не надо!!! – закричал он и бросился через лужайку за кусты рододендронов.

Перепуганный Питер побежал за ним.

Собаки радостно скакали вокруг хозяйки. Оливия Палмер с недоумением смотрела на Йонаса, выжимая носовой платок, которым Питер унимал кровь из носа. Йонас стоял перед ней – не на шутку испуганный, тяжело дышащий. Бледный до того, что даже веснушки померкли.

– Йон, милый, что с тобой такое? – заволновалась миссис Палмер. – Что случилось?

– Платок, – выдавил мальчишка. – Русалка…

Миссис Палмер обернулась на водоем, пожала плечами.

– Я посмотрела, где она, прежде чем прополоскать. Она и сейчас там, видишь? Вон, около решетки у дальнего края.

Офелия действительно была далеко. Покачивалась вверх-вниз, поглядывая туда, где вольно бежал ручей, снабжающий пруд водой. Последние несколько дней она проводила там почти все время, лишь изредка приплывая схватить брошенную ей рыбу и по ночам прячась в гротах. Питер думал, что она тоскует по дому. Пару раз он обходил прудик и из зарослей жасмина рассматривал русалку. Она презабавно расправляла уши-плавнички и распушала платье. Питер весь блокнот изрисовал ее портретами.

– Йон, да все в порядке, – попытался мальчишка успокоить друга. – Сам же видишь. Пошли поглядим комиксы? Папа вчера привез мне свежие выпуски «Марсианского охотника».

– А я вам какао сварю, – оживилась мама. – Будете?

– Я домой, – бесцветным тоном сказал Йонас. – Совсем забыл, что тетка велела до ужина выбить подушки и матрасы. Извините, миссис Палмер. Я пойду, Пит. Пока.

Он подобрал с земли оброненную бейсболку, привычным жестом отряхнул ее, хлопнув об колено, и быстрым шагом удалился в сторону ворот. Питер и мама переглянулись.

– Я тоже не понял, мам, – вздохнул мальчик. – По-моему, он просто за тебя испугался. Мне от папы влетело, когда я чуть руку в пруд не сунул перед Офелией.

Он присел на корточки, погладил подбежавшую собаку и спросил:

– Мам, ты тоже думаешь, что Офелия опасна?

Миссис Палмер подхватила на руки Лотту, поправила на ней бархатный бант.

– Я не знаю, что сказать тебе, милый. – В голосе матери Питер расслышал грусть и растерянность. – Она не производит впечатление агрессивной. Если зубы не видеть. Но я не понимаю, что она такое. Потому опасаюсь. Да, пожалуй, она пугает меня.

– Мам, она просто девочка, которая живет в воде. Посмотри: ей одиноко. И она нас боится гораздо больше, чем мы ее.

Она глубоко вдохнула, чтобы ответить сыну, но передумала и сказала:

– Идем в дом, Пирожок. Тебе необходимо переодеться. А я так и не узнала у Агаты, скольких она пригласила подружек.

– Подружки Агаты? А какой повод?

– Всем интересно поглазеть на русалку.

Она подозвала собак, обняла сына за плечи, и они пошли по дорожке к дому. На углу Питер обернулся и посмотрел на пруд: Офелия отплыла от решетки и скрылась под водой среди листьев кувшинки. Как будто поняла, что компании ей не будет.

Вечером мистер Палмер нарезал выпотрошенную рыбу на ломтики, сложил ее в миску и спустился к пруду. Любопытствующие Агата и Питер увязались за ним. Воздух пах влагой, конюшней, разогретой за день солнцем жестяной крышей сарая, и все эти запахи тонули в тяжелом, вязком аромате роз и лилий. В кустарнике у забора отрывисто тренькал крапивник. Солнце еще час назад скрылось в пышных темных тучах, предвещая дождливый день. Мама в доме включила подсветку водоема, и темная поверхность воды отразила светлые блики фонарей.

– Пап, а зачем тебе этот прут? – спросила Агата, поигрывая двухметровым гибким прутом с голубым огоньком на конце.

– Эта вещь поможет объяснить Офелии, чего я от нее хочу, – закатывая рукава рубашки, ответил отец. – Пожалуйста, не касайся огонька. Обожжет.

Питер хотел спросить, чего же именно хотят от Офелии, но не стал. Леонард Палмер не любил дерзких вопросов от младших детей. Из всех троих только Ларри позволялось быть с ним на равных. Нарываться на недовольство отца не хотелось, и Питер просто сел на скамейку у пруда. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, он сосредоточился на ощущениях в распухшем раненом носу.

Леонард Палмер забрал у дочери прут, поставил миску с рыбой в полуметре от кромки воды, зачем-то разулся на каменных плитах дорожки, окаймляющей пруд, и присел на корточки у самого края.

– Офелия, – позвал он, постукивая миской об камни, – иди сюда.

Питер вытянул шею, пытаясь рассмотреть хоть что-то со своего места. Фонари пятнали воду ярким светом, и углядеть среди них белую русалочку было очень тяжело. Прошла минута, но Офелия не появлялась.

– Может, она спит? – предположила Агата. – Они же спят по ночам?

– Может, – согласился отец. – Но эта юная леди не ужинала. И вообще не ела сегодня. Потому ждем.