Офисные записки

— А вы сами уже решили? — в горле сдавило.

— Да. Вчера осознал. Но я уже говорил, решать только тебе.

— Мы вечно спорим.

— Если бы мы спорили, то я бы воспользовался самым лучшим аргументом.

— Каким?

— Соврал что люблю.

— Соврали???

— Ландыш, с любимыми не спорят. Мы с тобой учимся быть вместе. Милая, сделай сейчас то, что тебе хочется. Без оглядки на окружающих, без попытки просчитать что я хочу. Просто сделай то, что тебе сейчас больше всего надо.

Я завороженно смотрела на него. Это завуалированное признание в любви? Витольд ждал. Я вздохнула и сделала тот самый шаг, разделявший нас и тут же очутилась в его руках, практически вжатая в тело. Но мне мало, не отрывая взгляда от карих глаз, тихо шепнула:

— Поцелуй.

Это сумасшествие какое-то! Одна улыбка и у меня уже подкашиваются ноги. Витольд медленно наклонился и губы обожгло нежным прикосновением. Он не спешил, и лишь учащенное сердцебиение под моей ладонью на его груди говорило, что он сдерживает порывы.

Страсть может быть бережной и ласковой. Каждое почти невесомое прикосновение губ вызывало в бурю эмоций, каскад невероятных ощущений во всем теле. Исчез вечерний Питер, шорох волн Невы, рев моторов автомобилей, голоса редких прохожих. Даже ветер словно растворился, устыдившись мешать нам. Лишь мы, пьянящие поцелуи и бьющиеся в унисон два сердца.

Я благодарна ему, что из нас двоих он первый остановился. Без слов, тяжело дыша, прижал к себе, поглаживая по волосам. Я чувствовала, как изредка он касался губами макушки. Когда нам обоим удалось восстановить дыхание, Витольд тихо шепнул:

— Милая, запомни ощущения, запомни момент. Когда станет плохо или будешь сомневаться, а меня не будет рядом, просто вспоминай этот поцелуй.

Я кивнула, не в силах говорить. Ощущения были словно после долгой дороги я вернулась домой. Потихоньку в голове прояснилось, дыхание выровнялось. Слегка отстранившись, я промолвила:

— У меня в ночь поезд.

— Я обещал отвезти тебя к родителям. Сдай билет, вечером из Пулково вылетает самолет на Москву. В полночь будем там, Богдан довезет нас домой.

— Я не готова.

— Поэтому твоя комната полностью в твоем распоряжении. Только надо к тебе заехать, взять все для работы. И еще… Тебе очень дороги эти бантики?

Он с улыбкой дотронулся до них, осторожно снимая с волос.

— Это просто заколки.

— Это хорошо, — он размахнулся и вышвырнул их в Неву, — у тебя паспорт с собой?

— Да, — я растерянно смотрела на него.

— Когда тебя сегодня увидел в ресторане, почувствовал себя Гумбертом. Нет, мне нравится, как ты выглядишь, нежно и красиво, но я слишко устал от перелетов, голодный, потому что пообедать нам не дали и мне сейчас для полноты ощущения не хватало лишь объяснений с полицией и уверения, что я не педофил.

— Ах это, — выдохнула облегченно я.

— А этого мало? Ну извини, что разочаровал. Но то, о чем ты подумала, записано в стратегических планах, — усмехнулся он и легонько чмокнул в нос оторопевшую меня, — Ландыш, отомри, я пошутил. Пока пошутил.

— Вы когда голодный, теряете свое чувство юмора. Пойдемте, нам надо на метро, — я тоже решила отшутиться, потому что намеки опять пугали.

— Зачем?

— Едем к маме и папе, наши вещи там, да и вам надо пообедать.

— Ландыш, уже давно придумали такси.

— Вы сноб.

— Нет, милая, это любовь к комфорту. И так быстрее доберемся до еды.

Машина нашлась быстро, и даже доехали мы без пробок. Поднимаясь по лестнице, я нервничала, потому что реакцию родителей не могла представить, да и мое отношение к их молчанию. Рука Витольда тут же легла на плечо, словно ободряя.

Нас ждали. Родители молчали, тревожно вглядываясь в мое лицо. Витольд помог мне раздеться, сам снял куртку. Отец не выдержал:

— Ланда, ты как?

— В порядке. Я пока не готова говорить на эту тему. Мам, мы голодные, я сейчас приготовлю обед и потом…

— Уже все готово, мы с папой все сделали, — захлопотала мама, — Вит, пойдем покажу где руки помыть.

Проследив за ними взглядом, я повернулась к отцу.

— Ланда, ты взрослая, понимаю, что диктовать не имею право…

— Пап, когда вы возобновили общение?

— Когда недавно к тебе приезжали в Москву.

— Пап, прости, но тогда я может быть и прислушалась бы к твоим словам, но сейчас буду сама решать.

— Его дочь тебе ровесница.

— В современном мире это норма. Или ты хочешь сказать, что вы с мамой старые? Извини, я голодная. Если можно мы пообедаем, а потом уедем. Завтра на работу.

— Ландик, я же переживаю.

— Мил, в Санкт-Петербурге достаточно гостиниц и ресторанов с приемлемым сервисом, — угрожающе начал Витольд, но отец от него отмахнулся:

— Остынь, ревнивец, и вообще думай, как разговариваешь с потенциальным тестем.

От сползания на пол меня спасли крепкие объятия. Витольд немного помолчал и задумчиво протянул:

— В общем то резонное замечание, о такой постановке вопроса я не думал. Спокойно, Ландыш, папа шутит.

— Да ну вас обоих, — отец развернулся и пошел на кухню.

Я повернулась к архитектору и умоляюще сложила руки:

— Пожалуйста, можно не так быстро, а? Для меня это как-то чересчур.

— Конечно, милая. Я не спринтер, я стайер. Но стратегические цели лучше сразу обозначить.