Офисный планктон или РУсалки тоже плачут (СИ)

Не знаю, о какой Алиске шла речь, но в огромной приемной за большой стеклянной дверью не обнаружилось ни души. Аглая, не поверив собственным глазам, попробовала заглянуть за длинный черный «прилавок», но, видимо, что — то решив для себя, на носочках подкралась к массивной двери и, не стесняясь, приложилась ухом.

— Ничего, — произнесла и добавила, — Алиска никогда не отлучается в рабочее время. Кремень, а не женщина, или сторожевой цербер — это кому как нравится. Грудью ляжет на баррикады, но … — непонятную речь решила прервать и бодрым шагом подошла ко мне, резко схватила за руку и, уже в моей компании, вернулась к двери. Если честно, я, боясь пошевелиться, замерла на пороге большой комнаты, казавшейся мне, привыкшей к хрустальным залам, огромной. Два здоровенных черных дивана, шероховатые белые стены и пол, устланный белоснежными коврами — как же по ним ходить?!

— Руслан Олегович, — зычно произнесла и распахнула дверь Аглая, не забывая волочить меня за собой. И да, я улыбалась. Приклеенная улыбка замерла на моих губах, а глаза уставились на человека, восседающего за большим черным столом и, кажется, не обратившего на нас ни малейшего внимания. А вот я ни обратить это самое внимание не могла. Сердце пропустило удар, второй… Дышать я, кажется, разучилась. Что-то нужно делать с собственной перекошенной физиономией. И я сделала — сделала ее кирпичом, лучше так, чем с полоумной улыбкой смотреть на идеальный образчик человеческой расы. Аглая, вступив в «святая святых», изменилась в лице, растеряв по дороге боевой пыл и, сделав пару шагов, заблеяла:

— Руслан Олегович, я уже говорила, что после ухода Майи не справляюсь и сама подобрала себе помощницу, — девушка заметно нервничала и, стараясь не трястись, как лист осиновый на ветру, продолжала что-то вещать, усиленно доказывая, что я — именно то, что нужно компании и непосредственно ей.

Но я больше не слышала ее слов, не понимала сути сказанного — я просто смотрела на человека, пытаясь осознать то, что почувствовала в этот момент. В таких, наверное, влюбляются без оглядки. И я, кажется, почти влюбилась в одно мгновение, чувствуя непостижимое тепло в груди и эмоции, бушующие, не подвластные чувству разума. Широкие плечи, идеальный черный костюм, кипельно-белая рубашка и серый галстук. Необычные короткие волосы, так непопулярные среди сельдей мужского пола, и глаза цвета ночного неба. Только без звезд. Звезды в огромном количестве имелись в моих глазах, и они закружились, фейерверком взрываясь и исчезая горячими искрами. Красавец. Принц местного разлива. А потом он открыл рот, заставив меня пожалеть обо всем на свете, даже о собственном рождении.

— Аглая, ЭТО нам не подходит, — спокойно процедил и, наклонив голову, вернулся к изучению каких-то важных документов, определенно давая понять — разговор окончен. Нет, этот жалкий человечишка даже выслушать — то не удосужился собственную подчиненную. И это я, глупышка, на Урсула бочку со шпротами катила. Да он, походу дела, подданных любил, уважал, холил и лелеял…

— Это еще почему? — резко выпрямившись и теряя остатки звезд, так и сыпавшихся из глаз из-за возмущения, грозно произнесла я. Нет, ну правда. Я даже сказать ничего не успела, как меня за дверь практически выставили, не дав и шанса… произнести что-нибудь умное.

— Почему что? — спокойно произнес босс, спокойно откладывая документы и глядя прямо в мои глаза. Дернулась и все же осмелилась произнести, несмотря на нервные попытки Аглаи вытащить меня за дверь.

— Почему это я не подхожу для обычной, самой заурядной должности помощника экономиста, суть которой проста, как планктон?

Аглая дернулась, вздохнула и отпустила мою руку. Наверное, потеряла надежду на спасение. А я приготовилась к сватке, победа в которой была желанной не столь из-за необходимости, все же я упорно верила, что не умру с голоду, а скорее для повышения чувства собственного достоинства.

— Вам озвучить все причины или достаточно будет одной? — спросил с легкой насмешкой мой будущий босс, ну очень хотелось в это верить!

— Я готова выслушать все, — манерно добавила и уселась, не дождавшись разрешения, на мягкий черный диван. И вот обидно — я даже не предполагала, что это местечко окажется чересчур мягким. Ну, кто вот?. Скажите, кто в рабочее помещение притащил лежбище для тюленей?. Гладкая горизонтальная поверхность в мгновение ока заглотила меня практически полностью, и, не ожидав подвоха, я, кажется, провалилась у всех на глазах в недра перин… Нет, часть меня, та, что филейная, полностью ушла в диван, все остальное осталось.

— Удобно? — нагло произнесло это чудовище, заметно повеселев. Это что, он на до мной собирается… поржать?!

— Я готова услышать критику в свой адрес, — гордо произнесла и, не раздумывая, добавила. — Просто обожаю самосовершенствоваться. Работать над собой, знаете ли, иногда полезно.