Офицер. Сильные впечатления

— Это тебе не хухры-мухры, — авторитетно прошептала она сестре. — Это тебе генитальная коррекция!

— А зачем она ей понадобилась? — спросила Маша, хотя весьма отдаленно представляла себе, о чем вообще идет речь. Гораздо больше ее волновал вопрос, как мог отец поступить подобным образом с матерью.

— Ты что, дура? — удивилась Катя.

На следующий день Машу отправили в пионерский лагерь, а Катю было решено оставить при маме.

XXVI

Рита нежно обняла подругу и, поцеловав на прощание, сказала:

— Тебе еще относительно повезло. У тебя хотя бы была старшая сестра. У меня вот никаких сестер не было…

— А сейчас у меня есть ты! — растроганно воскликнула Маша. — Я так тебя люблю, Рита!

— Опека не всегда на пользу, — проворчала та. — А жизнь нашу сестру только закаляет… И прошу тебя, не позволяй себя сегодня никому огорчать. С тебя и так довольно… Вечером увидимся.

Когда Рита ушла, Маша бросилась заваривать свежий кофе и суетиться в ожидании мамы. Звонок в дверь застал ее в тот самый момент, когда, прибрав на столе, она расставляла чашки и блюдца.

Вот и мама, собственной персоной. Выглядит весьма прилично для своих пятидесяти двух лет. Если, конечно, особо не присматриваться. Забота о внешности давно уже сделалась ее основным занятием. Кремы, массажи, гимнастика. Воспоминания о хирургических коррекциях наводили на нее ужас, однако раз или два она уже подтягивала кожу на лице. Ее сильно портила кривоватая нервная усмешка. Даже если она и не улыбалась, губы судорожно тянулись набок.

Мать сбросила легкий модный плащ и машинально поправила волосы. Осторожно подступив к ней, Маша попробовала заключить ее в объятия, но та стояла не шелохнувшись, словно не заметила движения дочери. Чуть отодвинувшись, она окинула дочь придирчивым взглядом и вскользь заметила:

— Не такой уж ты изможденной выглядишь после своих загулов.

Работу и частые командировки дочери она почему-то упорно считала чем-то вроде разнузданного образа жизни, и загулов в частности. Что ж, по сути, так оно и было.

Мать вошла в комнату и оправила перед зеркалом платье, которое в талии было перехвачено широким блестящим поясом.

— Значит, приехала. Надолго ли?

— Возможно, нет, — пожала плечами Маша. — Это должно выясниться вечером. У меня сегодня деловой ужин с начальством.

Мать уселась на софу и элегантно взяла чашечку с кофе, которую ей подала Маша. Однако во всем ее виде было сильно заметно напряжение. Положив ногу на ногу, она нервно и мелко затрясла носком туфли.

— Что с тобой, мама? — была вынуждена спросить Маша. — Я вижу, что-то неладно. Почувствовала это еще по телефону.

— Ничего особенного, — отмахнулась та. — Наверное, скучаю без Кати. Она уехала…

— Это я уже слышала. Тебя беспокоит что-то другое.

— Господи, Маша, ты еще спрашиваешь! — неожиданно взорвалась мать. — Как будто ты все еще маленькая девочка!

Она прекрасно знала, что Маша была действительно давно уж не девочка и все понимала, и могла бы не утруждать себя дальнейшими разъяснениями.

— У твоего папы есть женщина, — все-таки заявила она, поскольку для того и приехала.

В ее заявлении не было ничего особо нового и оригинального.

— Мне бы пора к этому привыкнуть, — продолжала она, — но я слишком постарела и устала, чтобы делать вид, что ничего не замечаю. Одно и то же на протяжении многих лет. Мне страшно, что придется доживать жизнь в одиночестве.

От последних слов матери у Маши защемило сердце.

— Ему в прошлом году исполнилось шестьдесят лет, — тихо сказала она, — неужели ты думаешь, что он до сих пор…

И тут она поняла, что, как всегда, ляпнула бестактность.

— Поверь мне, дочка, — резко отозвалась мать, — твой папа еще полон сил. И я с ужасом думаю о том, что и в восемьдесят лет он будет ими полон…

— А ты уверена, что у него действительно есть… — Маша запнулась, чтобы лишний раз не произносить слов, которые причиняют боль.

— Я, конечно, всегда подозревала, что ты не очень умна, но чтобы до такой степени…

Маша опустила глаза и молчала.

— Уверена ли я, ты спрашиваешь, — продолжала мать. — Еще бы мне не быть уверенной, если его дрянь звонит прямо домой и они преспокойно договариваются о свидании. Я выучила все их условные слова… Мне плевать, что он мочалит себя с какой-то дрянью. Но я боюсь, что он совсем уйдет, — снова сказала она.

— Ну и пусть уйдет, — осторожно проговорила Маша. — Тебе же спокойнее будет.

— Ты с ума сошла! За столько лет я так привыкла к нему, что просто не смогу быть одна. Я отдала ему всю жизнь. Без него я ничто.

Вряд ли мать можно было в чем-нибудь переубедить. По крайней мере, у Маши это никогда не получалось. Поэтому она сказала:

— Но ведь и он без тебя не сможет.

— Ничего подобного, — горестно усмехнулась мать, — он был бы счастлив от меня отделаться.

— Будь и ты счастлива. Ты ничего не теряешь.

* * *

— Между прочим, — ни с того ни с сего вдруг сообщила мать, — у твоего мужа родился ребенок. Мальчик.

Вот уже прошел почти год, как Эдик Светлов вторично обженился. А теперь сделался и отцом. Однако ему, наверное, на веки вечные суждено остаться мужем Маши Семеновой. Хотя бы и первым.