Офицер словарного запаса

То ли дело абьюз. Тут тебе то зеркала в машине бьют, то кольцо дарят стоя на коленях посреди улицы, умоляя простить и принять, чтобы уже через неделю начать вымогать деньги за этот подарок. Чуть ли не каждый день то двери некто выносит, чтобы сообщить какая ты тварь, потому что ты на 37 вызовов за вечер не ответила, и он примчался тебе лично передать эту ценную весть. То в грязи возится, колеса тебе меняет и приходит потом обтирает тщательно свою и твою обувь. То денег с тебя трясут за то, что колеса тебе поменяли. То вдруг заявляется с духами и красивым бельем в подарок и умоляет его простить понять впустить. Чтобы вскоре потребовать подарки обратно. Сам говорю доносишь, или передаришь кому? Не твое дело, да что ты возомнила о себе, немедленно верни! Сложила в пакетик, отдала. Ну бред ведь, чистой воды. Но когда ты пытаешься где-то в повседневности дополучить, догнаться подобными эмоциями — ты не находишь их нигде. И при всем при том — секс самый лучший в моей жизни. Аттракцион с подобной амплитудой есть только здесь. Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево. И потому ты как ребенок в луна-парк снова и снова возвращаешься к нему же. Тебе уже стыдно о нем рассказывать. Ты презираешь сама себя за эту слабость. Тебе уже устали сочувствовать друзья и родные. Ты остаешься наедине со своими качелями. Ты садишься наконец на карниз, на 9 м этаже. И только то, что у тебя есть дети, удерживает тебя от последнего движения. Ты возвращаешься в комнату. А жить по-прежнему тошно. Даже сейчас, когда я это пишу спустя пять лет, мне становится больно внутри. Под белые руки добрые люди отвели меня в клинику неврозов. Среди многого нужного, полезного и даже необходимого, я там прожила и прочувствовала самое главное. Мне сказали — ты достойна. Хорошего отношения. Хорошей жизни. Любви и наполненности. И когда ты принимаешь наконец это на веру — потому что это знание никак нельзя обосновать и доказать и проверить — это становится твоей отправной точкой. Это тот камертон, с которым ты потом сверяешь все, что с тобой происходит. А происходит все далеко не сразу. Еще много рецидивов впереди. И ремиссий, и возвращений. Но ты теперь знаешь, как звучит та нота, когда ты ценна и достойна и это ни с чем не перепутать.

И вот когда я уже почти уверенно шла к выздоровлению, но все еще была беззащитна перед агрессией того человека, выглядывала каждый раз во все окна, не караулит ли он меня у выхода — вот тогда появился он, БМ. С красивой бородой и комплексом спасителя. Каким-то чутьем он понимал мою покалеченность внутреннюю. И все свои силы бросил на то, чтобы меня защищать и поддерживать, оберегать. Если бы пришлось, он дал бы в морду кому следует и причитается. Но не пришлось, поскольку агрессивные с женщинами твари всегда трусливы и прячутся в тени по углам. Так гандонушка и не пришел на назначенную им же самим встречу. Так и отсох от нас, от меня. И я постепенно пришла в себя. Поправилась. Оттаяла. А спасенным, выжившим, выздоровевшим спаситель как бы вроде уже и ни к чему. И роль БМ стала неясна.

17 ноября.

Сегодня была в театре. И для меня это неожиданно. Потому что до сих пор я его воспринимала как кривляния взрослых людей. Потому что очень сложно из ничего, из воздуха сделать нечто. Наверное потому, что последние раза три это был Коляда-театр. А сегодня — Тургеневъ-театр. Дурацкая комедия положений — и так смешно. И пришла на спектакль в смутном настроении. И оно вдруг магическим образом стало легким и беззаботным. Хотя в моей то ведь жизни ничего ровным счетом не поменялось. А почему-то оттого, что люди там что-то поделали на сцене— легче жить стало мне. Дышать свободнее.

Актер театра Тургеневъ в интервью: если отбросить всю шелуху и перипетии незамысловатого сюжета — за ним встанет та глубина, та настоящая эмоция, ради которой мы и делам все это. Вот она, вся моя шелуха.

Причем ради того, чтобы попасть в театр, пришлось метнуться поставить прививку от ковида. Вот такие жертвы ради искусства. Не руку, конечно, обрубила, но тоже бог знает, во что это выльется. Никакой иной практической цели это в данном случае не имело. Моя лично повседневная жизнь выстроена так, что нет никакой необходимости посещать места массового скопления. А вот ради этого пошла и массово скопилась. Он, кстати, не массовый театр. Камерный. Может потому и пробирает. Может под высокими сводами меня так не тронуло бы, до глубины души.

Глубина души — в каких единицах измеряется? И какая у нее вообще глубина? Как блюдце? Как колодец? Бездонная? Погрузите это чувство на три метра в глубину души, через две недели достаньте. Помешивайте ложечкой, как достигнет золотистого цвета, так готово к употреблению.