Офицер. Слово чести

Уйти я планировал как можно дальше и часть ночи на дорогу пустить. Главное, лошади бы выдержали. Мы ушли от основной дороги недалеко и двигались параллельно ей, потому как по дорогам наступали германцы. Майор много чего рассказал, и хотя у него были карты удобных маршрутов по основной трассе и тому пути, который он должен пройти, а мне известно, какой корпус двигается по дороге от Калиша, всё равно он был в курсе наступления в округе, хотя бы по слухам, которыми со мной охотно и поделился. Точнее, не совсем охотно, но я умею быть убедительным. А то ишь, ряху наел, презрение через губу так и пышет. Думаете, это я офицера склонял к сотрудничеству? Да что вы, я его и пальцем не тронул. Не стоит ронять свою офицерскую честь, не поймут. Я приказал казакам, и те с лёгкостью и удовольствием убедили того всё рассказать. А я в это время, к майору спиной, озером любовался. Рассказал, никуда не делся. Карта летунов тоже помогала, отметки поставил частей, про которые сообщил майор.

Мы двигались часа два, уничтожив за это время за собой два деревянных мостика и один каменный, который я взорвал шашками, благо отлично разбираюсь во взрывном деле. И вот мы встали на отдых, наш кашевар доварил рыбный суп, который до него готовил германский повар, и мы ели и отдыхали. Ездовые лошадьми занимались. Зря я всех тяжеловесов германских забрал, но казаки такие жалобные глаза делали, для них эти здоровяки на вес золота, да и продать сможем, казаки это на себя берут. В общем, если за нами погоня была, мостов-то больше нет, этим и попридержали. Однако я довольно быстро понял, что нас ищут. Батарею нам не простили. В небе появился аэроплан и наворачивал круги. Заметил нас – ещё бы, с таким поголовьем, – приблизился. И воткнулся в землю, когда его из шести стволов срезали: из пяти ручников и доделанного таки в зенитку того МГ, что сняли с другого разведчика. Тут лётчик был один, да и не вооружён аппарат, даже пистолета и документов извлечь не смогли: загорелся.

Я стоял на одном колене и делал снимок расчёта «мадсена», как они стреляют по аэроплану и тот на заднем фоне, оставляя дымным шлейф, падает. Восхитительный кадр получился, редко когда такие выходят, надеюсь, с проявлением плёнки и печатанием фотокарточек я не облажаюсь. Опыта всё же маловато. Ну, и снял сбитый аэроплан, как тот полыхал на поле.

Однако нас нашли, и свидетелей тому, как аэроплан полыхал, должно быть достаточно, так что, собравшись, мы направились дальше, за нами двигались битюги, подгоняемые семью солдатами верхом. Казаки осуществляли головную разведку. Германцы нам так и не встретились, мы пролетели с ходу деревню, странно пустую, и засветло повстречались с нашими войсками, обнаружив впереди не замаскированные и ещё не законченные окопы. К счастью, опознались нормально, и я выехал к командирам. Там майор командиром батальона был, они из двадцать третьего армейского корпуса Второй армии, – к слову, наш корпус входил в состав той же армии. Майору было жутко интересно, как там и что происходит. Он видел, что мы уже встречались с германцами: повозки не наши, кухня. И пока моя команда пробиралась через окопы, размещаясь в тылу батальона, мы с ним пообщались. Описание наших приключений произвело на майора изрядное впечатление. На самом деле он лишь исполнял обязанности командира, настоящий командир батальона в звании подполковника слёг в больницу. Пулемётов у них не было, и майор с надеждой смотрел на наши. Подумав, я выделил ему один «мадсен» под германский патрон и к нему патронов двойной боекомплект. Нам хватит, а здесь нужны. Пока мой унтер учил местного коллегу обращению с оружием, я подарил майору трофейный «люгер», и на этом мы распрощались.

Связи у здешних пока не было, линию ещё тянули, но майор рассказал, что штаб нашей армии находится в Лодзи, это в пятидесяти километрах отсюда, так что, уже в сгущающейся темноте, мы направились туда. Не только чтобы выяснить, где наша дивизия находится, но и решить некоторые свои вопросы. Например, продать интендантам всех трофейных лошадей, этим казаки займутся как посторонние нам люди, деньги поделим. Потом надо сдать в ремонт пулемёт, и обязательно дождаться его, чтобы кому другому не отдали. Также хочу отправить Егора, с ним это уже оговорено, в Санкт-Петербург. Он отвезет в мою квартиру, ключи я ему дам, сундучок с деньгами, полученными от контрабандистов. Заодно в редакцию газету «Русский патриот» передаст наработанный мной за первый день войны материал, там хватит на четыре отличных статьи. Но их еще предстоит доработать, да и фотографии пока не распечатаны, это тоже займёт время. Я надеялся сделать это всё в Лодзи, ведь для оборудования требуется электричество.