Офицерский гамбит

Артеменко неожиданно заметил в зеркало заднего вида зубастую, отсвечивающую латунью пасть громадного джипа. Дистанция была заметно меньше, чем обычно выбирают водители на трассе. Настолько меньше, что он не видел ни колес, ни номера этого автомобиля. Потому и сама пасть – дизайнерское воплощение агрессии – показалась ему правдоподобной и злой, как у гротескной акулы из мультфильма. В другое время спокойный и вполне уравновешенный на дороге Артеменко вообще не обратил бы внимания на едущий позади автомобиль. Но теперь, взвинченный непрестанным возрастанием нервной нагрузки, тяжелой экспрессией одиночества и громкими провалами коллег из соседнего ведомства, офицер почувствовал прилив едкого беспокойства. Зная о своей эмоциональной усталости и связанной с нею резко возросшей возбудимости психики, он попытался взять ситуацию под контроль, слегка с допустимой плавностью сбавив скорость. Джип сделал то же, но не обгонял его и не увеличивал дистанцию. Артеменко попытался рассмотреть тех, кто внутри. Но это оказалось не просто – дорога была узкая, в один ряд, а отбрасываемые солнцем тени позволили распознать лишь силуэты водителя и пассажира.

«Хвост, черт, точно хвост, – обожгло его страшное подозрение, и вмиг во рту стало безжизненно сухо, а впереди, в бесконечном будущем, возник абрис тупика. Нога рефлекторно, автоматически нажала на педаль газа, как будто в отрыве могло быть спасение. Он не знал, зачем набирает скорость, от кого пытается убежать. «Жми давай, отрывайся!» – в исступлении орал ему голос изнутри, забившийся от ужаса в уголок. «Спокойно, дружище, ты ж ничего плохого не совершал, тебя невозможно взять за руку, ты прикрыт со всех сторон», – пытался защитить его, преподнести альтернативную версию событий другой голос, который отличался особенными способностями прагматично смотреть на вещи. Но мозг давно стал у него слишком чувствительным, давно давал сбои и болезненно на все реагировал, по правде говоря, давно снабжал непутевыми рекомендациями все остальные органы. «Стоп! У тебя же компьютер в машине! Там же есть такие файлы, которые могут многое, если не все, прояснить. Да и что тут прояснять, если Мишин уже сообщил контрикам или, еще хуже, началась всеобщая, массовая операция противодействия российским спецслужбам». Мысль о компьютере потрясла его своей простотой и фатальностью, и он еще раз подумал, что попал под облаву. Подсознательно ожидавший столкновения с украинской контрразведкой, Артеменко, всегда уравновешенный и вооруженный завидным самообладанием, тут вдруг утратил способность трезво оценивать происходящее.

Он основательно прибавил газу. Теперь это была почти предельная для такой узкой и извилистой дороги скорость. «Ничего, ввяжемся в бой, а дальше посмотрим», – привычно подумал он. Джип слегка приотстал, но не исчезал из виду, уверенно держась на почтительном расстоянии. Артеменко короткими взглядами посматривал на датчик скорости – стрелка нервно прыгала между ста тридцатью и ста сорока километрами в час. Тахометр тоже заволновался, и его стрелка заглядывала то за тройку, то за четверку. Впервые с тех пор как Артеменко сел за руль этого автомобиля, он услышал надрывный голос захлебывающегося двигателя. «Ничего, ввяжемся в бой, а дальше посмотрим», – сказал он себе на этот раз громко и немного успокоился от этих слов. «Так, оторваться, затем остановиться в какой-нибудь дорожной забегаловке и почистить компьютер», – наметил он план и еще сильнее нажал на газ. Но джип позади обладал приличной мощностью, он уже опять догнал машину разведчика, легко удерживая дистанцию. Впервые Артеменко пожалел, что он не на легковой машине – сто восемьдесят на такой дороге джип ни за что не выдержал бы. Но и его японский кроссовер не потянет такую скорость – на поворотах можно легко улететь в кювет. Тем более он не настолько хорошо знал дорогу.