Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

Офицер защищал не только целостность и интересы, но честь и достоинство России, славу российского оружия. Замечательный представитель русского офицерского корпуса генерал-лейтенант Денис Васильевич Давыдов (1784–1839) полагал своим долгом участвовать во всех войнах, которые велись страной при его жизни (причем независимо от того, находился ли он в это время на действительной службе или в отставке). Своему другу поэту В. А. Жуковскому он перечислил их: «Войны: 1) в Пруссии 1806 и 1807 гг.; 2) в Финляндии 1808 г.; 3) в Турции 1809 и 1810 гг.; 4) Отечественная 1812 г.; 5) в Германии 1813 г.; 6) во Франции 1814 г.; 7) в Персии 1826 г. 8) в Польше 1831 г.».[401] Царь же (Николай I) сетовал, что при его-то способностях и дарованиях Давыдов «служит урывками». Во внимание не принималось, что тот всегда готов геройски защищать Отечество, но в деле, в бою! В отставку первый раз (1821–1823 гг.) уходит из-за формализма службы и нежелания Государя отправить его на настоящую войну (начальником штаба Кавказского корпуса к Ермолову). И в периоды между «урывками службы» Давыдов занимается делом, весьма полезным Отечеству. Он пишет и публикует серию трудов о партизанской войне, до сих пор по-настоящему не осмысленных. В своих статьях: «О России в военном отношении», «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?» и других — разоблачает нападки недоброжелателей на историю России и честное имя русской армии. «Французская главная армия действительно подошла к Березине в числе сорока пяти тысяч человек, и… из ста десяти тысяч, выступивших из Москвы, пропало шестьдесят пять тысяч человек, — но не от одной стужи, как стараются уверить нас неловкие приверженцы Наполеона или вечные хулители славы русского оружия, а посредством, что, кажется, я достаточно доказал, глубоких соображений Кутузова, мужества и трудов войск, наших и неусыпности, и отваги легкой нашей конницы. Вот истинная причина гибели неприятельской армии…»[402]

Пушкин — офицер в душе, считавший военную службу «предпочтительнее всякой другой»,[403] — постоянно стремился быть на страже военной славы Отечества. Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. он желает попасть в действующую армию, чтобы стать свидетелем и участником военных действий. «Поелику все места в оной заняты» (ответ Николая I на просьбы поэта), следует на Кавказ самовольно, участвует в походе 1829 года, «почитая себя прикомандированным к Нижегородскому полку» и генералу А. Н. Раевскому. Все это свершается им по глубоко патриотическим соображениям, как акт сопричастности к важному делу, по зову совести и чести и без стремления вмешиваться в «военные суждения», так как он «чуждый военному искусству».[404] В последующем, во время войны-мятежа в Польше (1831 г.), он вступается за Россию силой своего поэтического дарования: напоминает русским войскам об их прежней славе и стойкости («Иль русский от побед отвык?»), предупреждает клеветников, врагов России, от необдуманного военного вмешательства в ее (с Польшей) дела («Забыли русский штык и снег?», «Еще ли росс больной, расслабленный колосс?»).

Сильна ли Русь? Война и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали
Смотрите ж: все стоит она!
А вкруг ее волненья пали
И Польши участь решена…
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми восторгов общий глас!..
Но тише, тише раздавайся
Вокруг одра, где он лежит,
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому Суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.[405]