Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

Для всех выдающихся офицеров слово «солдат» всегда имело высочайшее боевое значение. Все они помнили о завете Петра I: «Солдат есть имя общее, знаменитое, солдатом называется первейший генерал и последний рядовой».[452] Не забывалась изначальная петровская традиция: производить в офицерский чин только прослуживших в гвардии солдатом или тех, «которые из простых станут выходить по полкам».[453] Многие так и начинали свою службу.[454] Солдатами не раз называли себя Суворов, Давыдов, Ермолов, Скобелев. Они понимали, что на поле брани нет деления на нижних чинов, обер- и штаб-офицеров, генералов, а есть только воины-бойцы, имеющие единую цель — победу в общих интересах. Поэтому крепили боевое братство, зная, что русскому отличному солдату при хорошем руководстве со стороны офицеров цены нет; «но попробуйте отдать этих солдат в руки дурным офицерам, а например, китайских, хорошим, и вы непременно увидите, что через несколько лет китайская армия будет вдесятеро лучше нашей».[455]

Н. Колесников: Наша армия — «мужицкая армия», обладающая страшным терпением, нечеловеческой выносливостью, безумной смелостью, исключительным мужеством, отчаянной храбростью и железной стойкостью. Однако, все это только тогда, когда идет впереди офицер, когда «барин» смотрит на «мужика» как на брата…

Солдат смотрит на офицера, и офицер обязан быть образцом гражданина и солдата, рыцарем, и беречь свой мундир и достоинство офицера…

Современный офицер не только солдат, но и гражданин, преклоняющийся перед законами страны, рыцарь в понятиях чести, воспитатель духа солдата, учитель темных масс, отданных ему под начало, подвижник долга, психолог, читающий в душе солдата страницы войны…

России, ведущей борьбу за свою самостоятельность, культуру и право быть государством, нужны сейчас только солдаты!

Так будем же каждой каплей своей крови, каждым атомом своего тела только солдатом и ничем другим![456]

Рыцарские качества русского офицерства проявлялись в традиционно гуманном способе ведения войны, при котором, как правило, избегались ее бесчеловечные формы, соблюдались «законы войны», обычаи старого боевого рыцарства, упор делался на уничтожение вооруженной силы противника и победу, а не на истребление его как нации и разорение страны. Русская военная доктрина имела и впредь «должна носить в себе тот отпечаток высшей гуманности, что сделал из России на протяжении одиннадцати веков „Божьей рати лучшего воина“».[457]

Чаще всего «русский офицер и русский солдат полагали свою душу „за друга своя“»,[458] проливая кровь за христианскую веру, за союзников, за Европу и т. д. Доблестные офицеры стремились совершать подвиги не только за землю Русскую, но и, например, за освобождение славян от турецкого ига. «В нашем дворянстве и в офицерских кругах, — говорит один из героев романа П. Н. Краснова „Цареубийцы“, — сердце превалирует над разумом. Едут к Черняеву сражаться за сербов, забывая, что они русские офицеры и их долг думать о России, а не о Сербии». Именно в защиту братьев-славян велась Русско-турецкая война 1877–1878 гг. Честь и союзнические обязательства (по отношению не только к Франции, но и Сербии)[459] заставили Россию преждевременно, без должной подготовки вступить в Первую мировую войну, по сути дела жертвовать русскими жизнями и будущностью страны ради рыцарских идеалов. Можно обвинять союзников в постигших затем Россию военных неудачах и государственной катастрофе, но вслед за Антоном Ивановичем Деникиным (1872–1947) все же признать: и русское командование, предоставленное своей судьбе во время великого отступления 15 года, никогда не отказывало в помощи своим союзникам, даже когда это было в явный ущерб нашим интересам. Я подчеркиваю этот факт. Потому что в этой верности своему слову, которая тогда ни в ком в российской армии не вызывала сомнений, есть тот, ныне уходящий, элемент чести и рыцарства, без которого не может быть человеческого общества.[460]