Офицерский мятеж

— Группа эта велика, и состав ее весьма разнороден. И далеко не все участники заговора — русские по национальности. Колосс на глиняных ногах по имени ООН опротивел очень и очень многим. Проблема в том, что свести воедино всех его противников нет возможности. А так… качнули бы разом — рухнул бы и разлетелся на мелкие черепки. Но стоит русакам поднять голову, как большая часть идейных противников ООН тотчас объединится против нас и будет яростно защищать доселе ненавистное им государство. Готовы живот положить, лишь бы на карте Млечного Пути никто не смог написать: «Российская империя».

— Ну, это как раз понятно и логично. И все же вы не ответили: кто за вами стоит?

— Мы мониторим общественное мнение. За нашей спиной — двести миллионов человек, которые хотят возродить российское государство. Причем треть из них не принадлежит к титульной нации. Такая поддержка помогает острее думать и смелее действовать. А думать и действовать есть кому. В заговоре участвуют представители тех слоев общества, что при любом раскладе ведут за собой инертную массу: военные, чиновники, журналисты, магнаты, ученые, менеджеры.

— Красиво говорить вы умеете — без сомнения. А вот как заставить вас, истинного патриота и умелого конспиратора, сказать что–нибудь конкретное? Назовите хотя бы пяток известных мне имен. И тогда я прозондирую почву. Вдруг вы блефуете, и на самом деле воду мутит лишь кучка параноиков в золотых погонах?

— До чего ж вы нас любите… — пробормотал Ригерт.

— Кого это «нас»? — спросил Сухов, выпрямившись во весь рост. Сейчас он, казалось, был выше колонеля на две головы.

— Особистов.

— При чем здесь ваша каста? Передо мной — не пресловутые Органы, передо мной сидит конкретный человек: Порфирий Петрович Ригерт. И этот самый полковник Ригерт вешает мне лапшу на уши. А я пытаюсь уши свои от лапши очистить.

— Терпеть не могу лапшу… — буркнул Ригерт. — Вы хотели список — получайте. Колонель Онищенко, командующий Семнадцатой бригадой морской пехоты, кавторанг Иванов–Шестой, заместитель начальника штаба Четвертого флота, каперанг–инженер Голиков, начальник базы ВКС на Малайе, — стал перечислять контрразведчик.

По лицу его было видно: по плану беседы озвучивать эти имена он не собирался.

— Кавторанг Кабаев, первый заместитель командира астроматки «Виргиния», — продолжал Порфирий Петрович, — генерал–майор Вяземский, начальник криминальной полиции Московской агломерации, кавторанг Бычков, начальник БЧ–два линкора «Висконсин», колонель Кургузин, начальник береговой обороны на Каледонии.

Должности и чины были не слишком высоки, но Сухов понимал: если эти господа, несмотря на все препоны, смогли достичь «русского потолка», им под силу вершить дела куда масштабнее. Каждый военмор мог бы командовать эскадрой, морпех — экспедиционным корпусом, а береговой артиллерист — обороной целого сектора. Начальник полиции вполне справился бы с управлением всеми силовиками Старой Земли — дай только волю.

На шестой фамилии Ригерт замолк. Промокнул платком лоб, повертел головой, словно удостоверяясь, что в кабинете отсутствуют ненужные свидетели. Свидетелей не было, бесконтрольной прослушки — тоже. Но контрразведчику все равно хотелось поскорей замолчать.

— Я назвал тех, кого можете знать по службе или сообщениям в СМИ. И довольно… Ежели вас арестуют, то вытрясут все имена до единого.

— А этих военморов вам не жалко?

— Мне всех жалко. Но вы же вцепились в меня как клещ.

— Сейчас вы напоите меня химическим чаем, и я напрочь забуду все, о чем здесь говорилось.

— Может, и так. — Пожал плечами Ригерт. — Но одно вы будете помнить наверняка — свой ответ на главный вопрос.

— Мы все время говорим о второстепенных вещах, — задумчиво произнес Сухов. — И пока ни слова не сказали о самом важном: есть ли у нас шансы на успех? Чем и как ответят русским Объединенные Нации?

Порфирий Петрович поежился и нервно зевнул.

— Начнись восстание до войны с хаарцами, шансов не было бы вовсе. А сейчас надо выбрать самый подходящий момент. Военно–политическая ситуация меняется каждый день.

— И каковы наши шансы в самом лучшем случае? Двадцать, тридцать?

— От силы десять–двенадцать.

Петр покивал и снова уселся на стул. Он мысленно поймал из воздуха число двенадцать, подбросил пару раз на ладони: почти невесомо. Затем положил его на язык и попробовал на вкус: горчило, но слегка.

— Я — человек военный и привык опираться на факты. Вам как оракулу у меня веры нет. Давайте я уж сам посчитаю расклады, — предложил Сухов.

— Я не против, — с готовностью ответил колонель Ригерт.

— В военном отношении у юнитов изначально будет тридцатикратное превосходство в силах. Конечно, даже в мирное время собрать в одном секторе весь флот — дело нереальное. Во время войны — тем более. Но ведь хватит двух эскадр, чтобы слопать нас со всеми потрохами. Такие силы Адмиралтейство высвободит без труда. Если только не начнется генеральное наступление хаарцев. У вас есть надежные контакты в генштабе Великого Хаара? Насколько достоверны ваши разведданные о начале их решительного наступления?