Офицеры и джентльмены

Сказано это было в клубе-столовой, среди подобных Гаю новоиспеченных офицеров и многочисленных трофеев, за двести лет завоеванных алебардщиками. Место казалось обжитым; Гай гнал самую мысль о том, что нечто, находящееся в ведении полка, может быть небезупречным хоть на йоту. Он и теперь, в поезде, что мчался в промозглый мрак, сохранял ту же безмятежную уверенность. Колено ныло и не гнулось. Сидели плотно, места меж скамей, развернутых друг к другу, не хватало. После изрядных усилий Гаю удалось слегка изменить положение ноги. Младшие офицеры задремывали, просыпались, снова задремывали. На полках громоздились вещмешки, амуниция, саквояжи – затеняли человеческие лица. Редкие вспышки света от встречных поездов освещали только колени. Читать было нельзя. Время от времени кто-нибудь чиркал спичкой. Несколько раз начинался – и угасал – разговор об отпуске. По большей части ехали молча. Гая переполняли светлые воспоминания. Вполне утешенный, он не замечал ни холода, ни тумана. Словно любимую пластинку, он прокручивал в голове сегодняшний разговор. Призрак, долгие восемь лет преследовавший Гая, таившийся за каждым кустом, перебегавший дорогу, – призрак нынче был повержен. Гай взглянул ему в лицо при дневном свете – и обнаружил, что призрак – безобиден и вообще эфемерен. Он – не более чем эфир, думал Гай; он мне больше не помешает.

Последние сорок пять минут поездки прошли в полной тишине. Спали все, кроме Гая. Наконец поезд прибыл в Саутсенд, офицеры похватали вещмешки – и остались одни на платформе, в холоде и сырости. Еще долго после того как, растворенный расстоянием и мраком, перестал мигать тусклый фонарь, восточный ветер доносил хриплый паровозный присвист.

– Вы из Полка алебардщиков? – уточнил носильщик. – Вас ждали с поезда на шесть ноль восемь.

– А в приказе этот поезд значится.

– Почему тогда остальные ваши приехали час назад? Офицер транспортной службы только что ушел. Может, вы еще его поймаете. На стоянке. А, нет, не поймаете – вон он уезжает. Сказал, сегодня военных больше не ожидается.

– Вот черт.

– А вы что, первый день в армии?

И носильщик исчез в темноте.

– Ну и что нам делать?

– Надо позвонить.

– Кому?

Леонард в три прыжка нагнал носильщика.

– А с Кут-эль-Имарой по телефону можно связаться?

– Действует только военная линия. Аппарат в кабинете офицера транспортной службы. Там уже заперто.

– У вас телефонный справочник есть?

– Валялся где-то. Попытайте счастья. Сдается мне, телефон отключен.

Справочник обнаружился в полутемной каморке станционного смотрителя.

– Вот, интернат Кут-эль-Имара. Попробуем.

Через минуту в трубке раздался хриплый голос:

– Слушаю! Что? Кто? Говорите громче! Почему эта линия до сих пор не отключена? Здесь теперь подразделение вооруженных сил.

– Мы – офицеры-алебардщики. Нас на вокзале восемь человек. Ждем доставки на базу.

– Это вы должны были приехать час назад?

– Наверно, мы.

– Оставайтесь на линии, сэр. Я сейчас. Может, тут кто в курсе.

Прошло немало времени, прежде чем новый голос спросил:

– Вы откуда звоните?

– С Саутсендского вокзала.

– Какого черта вы не уехали на автобусе? Был же автобус.

– Мы только что с поезда.

– Значит, опоздали. Автобус ушел. Другого транспорта нет. Добирайтесь своим ходом.

– А далеко?

– Конечно, далеко. Поспешите, а то без ужина останетесь. У нас и так еды негусто.

Алебардщики поймали целых два такси, погрузились вместе со всеми пожитками и покатили. Темно было, хоть глаз коли. Ехали без малейшего понятия о направлении. Через двадцать минут, изрядно помятые, выстроились в пустом холле. Дощатый пол, еще влажный после уборки, нестерпимо вонял дезинфекционным раствором. Явился убеленный сединами и увешанный орденами алебардщик и пообещал позвать капитана Маккинни.

И позвал, видимо, прямо из столовой.

– Здравствуйте, джентльмены, – проговорил капитан Маккинни с набитым ртом. – В вашем приказе, верно, что-то напутали. Полагаю, вина не ваша. Сейчас повсюду бардак. Я в этом заведении главный. Причем меня сюда назначили не далее как нынче утром, в девять часов. Делайте выводы. Кстати, вы ужинали? Ну так поторопитесь, пока еще не все съедено.

– Где можно умыться?

– Там. Только мыла нет, и горячей воды тоже.

Так и не вымыв рук, алебардщики проследовали за капитаном Маккинни в столовую. Выявить все ее прелести им предстояло в недалеком будущем, пока же в глаза бросилась скудость обстановки. Два предлинных стола щеголяли эмалированными мисками и кружками, а также алюминиевыми вилками и ложками, какие алебардщики видели один раз, в солдатской столовой. На тарелках лежали порционный маргарин, нарезанный хлеб, успевший посинеть картофель в мундире и сероватый холодец, смутно помнившийся Гаю со школьных лет, что выпали на Первую мировую войну. При виде холодца аппетит исчез окончательно. На краю стола имелся спиртовой чайник. Из носика уже натекла целая лужа. Свекла единственная оживляла монохромный натюрморт.

– Сдается мне, мы угодили в самый что ни на есть Дотбойз-холл[15], – заметил Триммер.