Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Но, очутившись среди тех деревень и хуторов, о которых мне пришлось только что упомянуть выше, я невольно убедился в неправильности создавшегося у меня мнения о неискренности их мирных обитателей: всюду, где ни проходили наши части среди селений левобережной Украины, крестьяне их встречали с непритворною радостью, переходившею иногда прямо в восторженные овации, об искусственности коих не могло быть и речи… По всему было видно, что наше белое войско являлось для мирных хуторян этой части благодатного края – родным, близким и желанным в противовес той глубокой антипатии, которую все украинцы питали к коммунистам и красной власти…

Почти безостановочно, делая громадные и быстрые переходы, полк передвигался вперед в авангарде дивизии, только изредка устанавливая непосредственную связь с отступавшим противником и вступая с ним в короткие бои, заключавшиеся главным образом в выбивании его заморенных частей из деревень, служивших им приютом для отдыха.

Так наш отряд постепенно подошел к реке Пселу, красивейшему притоку Днепра. На этом месте противник пытался оказать последнее сопротивление нашему натиску, а затем, отойдя на правый берег реки, уже окончательно открыл авангардному кавалерийскому полку и всей дивизии свободную дорогу на Кременчуг.

И здесь я начал переживать незабываемые минуты радости, полные тихого и глубокого очарования… Мне приходилось теперь передвигаться в рядах своей родной части по холмам и равнинам, так хорошо знакомым мне с детства: это был мой родной край, до бесконечности близкий и любимый.

И чем дальше я шел вперед, тем сильнее становилось очарование… Казалось, что мне улыбается каждая хатка, каждый знакомый лесок и пригорок. Ведь было время, когда я носился по всем этим местам беспечным и резвым ребенком, проводил здесь прекрасные дни своей юности, окруженный незабвенными лицами родных и друзей. На каждом шагу передо мною вставали милые картины далекого прошлого, где все было озарено только лучами одного безграничного, тихого счастья… Я видел берега речек, по которым странствовал со сверстниками в поисках хороших мест для рыбной ловли, и чародея-старца Афанасия Карповича, знавшего все лучшие рыбные «кручи» и бравшего меня с собою на целые ночи; я видел поля, среди просторов которых звучали выстрелы моей охотничьей двустволки; издали улавливал привычным глазом очертания усадеб и хуторов, принимавших меня когда-то для часов веселья, радостных и даже первых юношеских увлечений. Одним словом, все это были места, где когда-то я был беззаботно счастлив, как и мог только быть счастлив юноша моего круга, выросший среди ласки и покоя любящей семьи на просторах благодатной Украины… И читателю будет вполне понятно мое волнение, с каким я шел в качестве начальника головного разъезда, исполняя приказание командира полка, мило сказавшего мне на прощанье:

– Ну, поезжайте с богом по вашим родным местам… ведь среди нас нет никого, кто мог бы так хорошо знать здесь каждую тропинку и хату!.. Произведите тщательную разведку деревень и хуторов по другую сторону реки… весьма возможно, что противник там именно устроил свои засады… Не забудьте также, выяснив положение на реке Пселе, разведать местность и вдоль железной дороги Полтава—Кременчуг…

И я, выполняя приказание командира, уходил вперед все дальше и дальше…

Противник тем временем отходил поспешно и беспорядочно, оставляя села и хутора… И вскоре я уже поднимался на хорошо знакомую мне Песчаную гору у самого Кременчуга. Как оказалось, за час до того в город успели проникнуть и разъезды казаков генерала Шифнер-Маркевича, которых я и встретил, спускаясь с горы, когда они преспокойно рыскали по дворам пригорода.

– А где же все ваши остальные станичники? – спросил я одного из этих лихих представителей тихой Кубани. – Где вся ваша бригада с генералом?

– Где бригада? – с некоторым недоумением переспросил симпатичный и расторопный кубанец, задерживаясь у порога какой-то хаты и прикладывая руку к папахе. – А… втягивается в город, ваше благородие… по большому мосту, да в этот самый город, куда вы идете теперь… Наши станичники уже, почитай, собрались на площади и служат молебен.

– Как же вы сюда попали? – спросил я, пораженный таким приятным сюрпризом.

– А с другой стороны… Генерал приказали бригаде налетом захватить железный мост со стороны Крюкова… Мы и захватили, а красные готовили взорвать его… Теперича, значит, уже давно в городе…

Отправив донесение, радостный, я направился дальше, продвигаясь улицами, на которых еще 2—3 часа тому назад хозяйничал противник.

Моя разведка кончилась, и теперь мне со своими людьми приходилось выполнять вторую задачу: подыскать квартиры для постоя своих людей и роты гвардейских сапер, следуя заблаговременно полученному распоряжению полковника Авенариуса.

Вскоре все мои друзья и сослуживцы были уже в Кременчуге, где несколько дней мы были вместе, так как противника преследовала бригада генерала Шифнер-Маркевича, а дивизия была здесь задержана на два дня.

В пламени повстанчества

Лето 1919 года принесло с собою большевикам крупные разочарования.