Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Картина, представившаяся глазам вбежавших в него людей, была настолько потрясающая, что трое из них тотчас же лишились рассудка, оставшись на всю жизнь сумасшедшими…

Среди холодеющих и обезображенных трупов, потоков крови, отрубленных конечностей и прилипших к стенам школы кусков мозга валялись еще несколько недобитых раненых, испускавших нечеловеческие стоны…

Некоторых из них близким людям удалось кое-как возвратить к жизни.

Но таких было немного…

Одного из этих «счастливцев», бедного учителя, автору настоящих строк пришлось лично расспрашивать о пережитых ужасах, перед описанием которых остановился бы и творец «Божественной комедии».

Трудно передать на словах все то, что происходило наутро после бесчеловечной кровавой бани, устроенной большевиками в городской школе в страшный июльский вечер.

Очевидцы рассказывают, что в течение всего последующего дня над городом буквально стоял один непрерывный вопль безысходного горя, отзвуки которого были слышны далеко за городскою чертою…

Обезумевшие от отчаяния женщины, полуодетые и растрепанные, с ужасом распознавали в обезображенных трупах своих мужей, сыновей и отцов, завертывали их останки в простыни и, собрав последние силы, несли свой страшный клад домой для отдачи последнего долга…

И не одни мужчины пали безвинными жертвами страшных палачей. Для встречи и приема псевдодобровольцев в школьной зале накануне собралось и немало женщин, среди которых находились и совсем юные гимназистки, восторженно изготовившие для поднесения своим «избавителям» букеты роз, перевитые трехцветными лентами.

Эти розы явились последними цветами их девической чести и жизни, нашедших себе неописуемый конец при исступленном гоготании негодяев-насильников…

Со всех концов городка безысходно тоскливой вереницей тянулись к городскому кладбищу кучки несчастных «интеллигентов», несших на своих плечах наскоро сколоченные гробы.

Звучали похоронные напевы, вырастали один за другим надмогильные холмы, число которых в течение одних суток перевалило за сотню.

Не одна женщина, потеряв последние силы после исчезновения под землей дорогого гроба, оставалась лежать без чувств на свежем могильном холме, не привлекая к себе ничьего внимания.

Чужое горе в эти минуты уже никого не трогало.

Страшная и кровавая беда, неожиданно упавшая на маленький и до того времени «богоспасаемый» украинский городок, повергла всех его уцелевших жителей в состояние полнейшей прострации, граничившей с безумием.

А на утро следующего дня – о жалкая насмешка судьбы! – в этот же городок пришли уже подлинные добровольцы, менее всего ожидаемые в эти минуты… Но взамен радостных речей, привета и благодарности им пришлись услышать только панихидное пение, доносившееся с кладбища, и несвязные, неопределенные ответы охваченных новыми страхами горожан.

Многие из последних предпочитали просто молчать, по вполне понятной причине уже не веря и настоящим добровольцам.

– Пришла вторая ваша партия, чтобы добивать оставшихся! – слышались глухие замечания горожан, направляемые по адресу ни в чем не повинных белых. – Ну что же, добивайте!.. Только поскорее!.. Мы готовы на все!..

– Да что вы, чудаки этакие! – пытались возражать смущенные добровольцы. – Ведь мы же свои, белые, из отряда генерала Оссовского… Разве вы не видите – на нас погоны!

– Да, как же, погоны!.. И на тех, что резали и убивали здесь накануне, тоже были погоны… Не верим мы больше никаким погонам. Опять дьявольский маскарад.

Что могли возразить бедные настоящие на такие речи? Чем могли они утешить и успокоить людей, уже переживших самое страшное из переживаний многих поколений?

Простояв в городке несколько часов и накормив лошадей, отряд добровольцев так же скромно двинулся в дальнейший путь по направлению к Черкассам, обещав безутешным горожанам достойно отомстить за невинно пролитую кровь…

Ужасная вещь гражданская война, и недаром верующие люди считают «междоусобную брань» одним из величайших попущений Божьих…

* * *

Окончился июль, наступил август. Начали быстро сокращаться дни. Повеяло приближающейся осенью.

5-я дивизия Добровольческой армии, перейдя на правый берег Днепра, заняла район Знаменки, Бобринской и Елисаветграда. Потерпевшие поражение большевики быстро исчезли из всего этого края, оставив после себя воспоминания о днях ужаса и крови. Местность начала успокаиваться, переходя к оставленному крестьянскому труду и нормальной городской жизни.

В Цыбулеве, Фундуклеевке, Бобринской и Каменке, уже занятых небольшими, но постоянными отрядами добровольцев, смело пооткрывались магазины и лавчонки, заблаговестили колокола на церковных колокольнях, появились свободно разгуливавшие по улицам обыватели, послышались бодрые разговоры и речи, напоминавшие о настроениях давно минувших времен.