Офсайд 3

– Взаимно, Саша, – усмехнулся Дино. – Так вот… Жила была в Палермо, это на Сицилии, одна большая семья. Целый клан, можно сказать. Очень влиятельная семья. Отцы и сыновья возглавляли теневой бизнес на определенном участке страны. Много лет порядок не менялся, пока на арене не появилась четверо новичков. Сфера их влияния росла в геометрической прогрессии. Они были как вирус, от которого нет вакцины. Рано или поздно противостояние должно было случиться. И оно случилось. Сицилийская мафия действовала так, как привыкла. Конкуренты убирались, а с ними исчезала и проблема. Жизнь возвращалась на круги своя, и все шло своим чередом. Но на этот раз вышла накладочка. Сицилийцы недооценили соперников. Они успели уничтожить только двоих, когда на всю группировку объявилась охота. И это не было просто кровным возмездиям тем, кто был непосредственно виновен в убийстве, как ты, наверное, уже догадалась, четы Лайтвудов. Уничтожению подвергся весь клан, семейные ветви уничтожались полностью. Даже те, кто никогда не видел Лайтвудов лично, были расстреляны. Когда масштабы вышли за рамки разумного, некоторые участники преследуемой группировки сбежали в разные страны, подальше от Италии. На данный момент я не знаю о тех, кто выжил. Теоретически их не существует. Среди беглецов был мой отец. И так уж вышло, что за его голову была назначенная высокая награда, так как он был родным братом одного из убийц родителей Генри. Но он постоянно перемещался из страны в страну, заметая следы. Ему удалось несколько лет в сравнительном спокойствии прожить в Гватемале, где в итоге его нашли, но он в последний момент улизнул. Последним его убежищем был тихий городок в России, где отец встретил женщину и родился я. Не могу сказать, что я был несчастливым ребенком. Напротив, слишком счастливым. Родители меня обожали, баловали, давали мне все, что могли, а могли они не многое. Жили не богато и просто. Отец был с головой, но он никогда не стремился к наживе. И теперь я знаю почему. Он не хотел высовываться. Деньги всегда делают человека заметным, достойным внимания, а ему это внимание было не нужно.

– Изида нашла твою семью. – Я тяжело вздохнула, с бесконечным сочувствием глядя на Дино.

– Мне было тринадцать лет, когда группа людей ворвалась в нашу квартирку и убила моих родителей. Меня тоже собирались убить, но один из исполнителей в последний момент передумал и набрал чей-то номер, чтобы обсудить свое решение. Как я понял, он получил добро. Вот так стал сиротой.

– Что было дальше?

– А дальше меня перевезли в Германию и продали в бордель, где таких, как я, были десятки. – Дино спокойно смотрел мне в глаза, ни один мускул на его лице не дрогнул. Мне казалось, что это маска, но позже я поняла, что он такой и есть. Он не чувствует боли, стыда, гнева, вспоминая о прошлом. Орсини из тех, кто живет настоящим и следует определенной цели. И его откровенность тоже имела свой смысл, задачу и цену. – Меня посадили на наркотики, били, насиловали. Я не помню подробностей, потому что постоянно находился под сильным действием героина. Такие, как я, держались там недолго. Три-четыре года – и безымянная могила. Организм не мог выдержать дольше. Когда появился Лайтвуд, я был в невменяемом состоянии. Он не причинил мне боли, вообще до меня не дотронулся. Просто смотрел, задавал вопросы, заставлял есть. Потом мне сделали укол и увезли куда-то. Очнулся я в особняке Лайтвуда. Не скажу, где именно, потому что это закрытая информация.

– То есть, получается, что он спас тебя? – нахмурилась я, хотя в подобное верилось с трудом.

– Нет, – ухмыльнулся Дино. – Он выписал себе игрушку на дом. Откормил, отмыл, одел, обул, приручил к себе и начал пользовать. Не сразу. Он дал мне время привыкнуть к нему.

– Ты знал, что твоих родителей убили за то, что отец был замешан в убийстве его?

– Да. Лайтвуд сам рассказал.

– И все равно я не понимаю, почему ты не можешь уйти от него сейчас. Ты боишься, что он убьет тебя?

– Нет. Не меня. – Дино пожал плечами, его взгляд, остановившись на мне, стал тяжелым. – Когда мне было семнадцать, я влюбился. В актрису. Не смотри так, я же говорил, что не гей. Она колесила по всей стране, а я за ней, наплевав на истерики Лайтвуда и его следующих за мной по пятам псов. Я верил, что могу делать то, что хочу. Я рвался к свободе. Я искренне надеялся на то, что, когда я повзрослею, Генри остынет. Но этого не произошло. Я не знаю, почему он выбрал меня. Мне не нужна его больная любовь и он сам. Отчаяние толкнуло меня в объятия актрисы, которая была старше меня на семь лет. Ее звали Мирэль. Маленькая красивая француженка с округлыми формами и нежным голосом. Я сходил с ума рядом с ней. – В голосе Дино прозвучала горечь.

– И что случилось? Почему вы расстались?

– Ее убили, Саша. – Орсини пожал плечами, нервно разглаживая пальцами образовавшиеся морщинки на лбу. – И мы оба понимаем, кто.

– Боже… Это ужасно. – Я прижала ладонь к губам.