Огибая свет (СИ)

Я снова подался к микрофону в стене:

— Ты видел его, пунчи?

— Видел? — Йодда с недоумением подвернулся к объективу, отчего огромная усатая морда почти целиком заняла дисплей. — Кого я должен был видеть?

— Своего казоку-хетто, — терпеливо пояснил я, стараясь говорить без малейшего намёка на испытываемую тревогу. — Видел почтенного Диктатиона, когда получал этот приказ? Видел его своими глазами, или тебе сообщил кто-то ещё? Или, пунчи, быть может, ты получил запись? Например, звуковое сообщение без свето-струнного слепка, сисадда?

Криит за порогом нахмурил единственную бровь, отчего и без того вытянутая морда на моём экране исказилась в гримасе, но почти сразу искренне пожал плечами:

— Не зря говорят, что ты странный, Ланс… но я отвечу: да, видел. Вообще Диктатион редко снисходит до отдачи прямых приказов таким, как я, но сейчас он миновал даже моего Когтя. Мы с парнями думаем, что это из-за секретности, сисадда? Да и нет здесь совсем уж простых йодда. Если тебя это успокоит, в тайну посвящено предельно мало хвостатых, и все они надёжны, как…

— Почему господин фер вис Кри не связался со мной лично?

Ещё более дерзкий вопрос Бледношкурого заставил бойца ошалело приоткрыть пасть. Тот поморгал, определённо сражаясь с желанием ответить издёвкой или самой обычной бранью, но через пару секунд произнёс на удивление спокойно, хоть и с лёгкой вибрацией в голосе:

— Ох, терюнаши, послушай-ка сюда… Я тебя вообще не знаю, но ты задаёшь очень странные вопросы… Будь на моём месте не такой спокойный и разумный исполнитель, его бы на клочки разорвало от одной только мысли, что наш высокочтимый господин и всещедрейший казоку-хетто Хадекин фер вис Кри — да будут дни его на землях Тиама бесконечны и легки, — станет отчитываться перед… таким, как ты.

Он облизнул губы и ещё раз быстро осмотрел коридор:

— Ланс, я настроен любой ценой исполнить приказ Диктатиона, сисадда? Прошу, не заставляй нас делать это силой, пусть даже и с возможным удовольствием для парней…

А я пожевал губу, с тоской вспомнил про недоеденный завтрак и повернулся к Ч’айе.

Та оставалась неподвижна, глядя на широкий экран консоли, словно там шла очередная серия бесконечного скучного шоу. Если мои недоверчиво-пугливые вопросы и позволили девчонке взглянуть на Ланса Скичиру с новой стороны, она решила придержать открытия при себе.

— Я вернусь через пять минут, терюнаши, — с нажимом подытожил йодда за дверью, и легко махнул в камеру скрещёнными пальцами. — Берите только самое нужное, медлить нельзя.

Выключив камеру и едва удержавшись от вздоха, я принялся одеваться.

Хотел было подшутить над Ч’айей и с нарочитой капризностью попросить отвернуться, но девушка сделала это сама — отошла в дальний угол за кроватью, ещё раз проверила пуговицы рубахи, аккуратно заправила ту в штаны и начала шнуровать самодельные тапки.

Самое потрясающее при этом, что делалось всё без паники, спешки или лишних вопросов, и можно было спорить на любые деньги, что молчала она вовсе не по причине утренней обиды. Пожалуй, именно в тот момент я впервые и задумался, что больше без умницы-кареглазки не смогу прожить в Тиаме ни единого дня…

Я оделся и бережно затянул бронекуртку; бок отозвался лёгкой болью — почти незаметной… словно ветростат в гостиной. Переведя дыхание, задумчиво покрутил в руках жилет. Потёртая чёрно-жёлтая ткань была приятной и плотной, с несвоевременной охотой делилась воспоминаниями, и чуть ли не впервые заставила пожалеть об использованном праве Бесхвостого не нашивать полученные нашивки.

Бережно свернув двуцветный символ казоку, я убрал его в рюкзак. Натянул перевязи башера, пальто, и обнаружил, что Ч’айя ждёт в прихожей, уже одетая в перешитые пиджак и жилет, окончательно готовая к выходу.

Более того, за прошедшие в моих раздумьях пару минут девчонка умудрилась отыскать в дебрях норы крепкую матерчатую сумку, куда сложила пару бутылок с водой, пачку галет, часть домашней аптечки и несколько фруктов — подсохших, но ещё съедобных шаров-пинкуо (к слову, я и понятия не имел, что они у меня были). Ах, да, ещё она добавила к своей ноше матовый цилиндр светошумовой бомбы, прихваченный из открытого арсенала.

Плотно обрызгав верный уличный балахон маслами, я протянул его Ч’айе, и она безропотно замоталась с головой. Дополнила маскировку второго терюнаши в гнезде почти не переделанная маска-респиратор в форме морды чу-ха, девушке уже знакомая по эвакуации в подвал «Куска».

Придверный дисплей в прихожей показал, что тощий одноглазый криит уже поджидает. Отрегулировав на плечах рюкзак, я старательно застегнул ботинки, ещё раз осмотрел нору, погасил консоль и открыл входную дверь.

Казоку-йодда тут же сделал короткий шаг назад и окинул меня (возможно, даже просканировав выпуклым объективом имплантата) оценивающим взглядом. По девушке скользнул брезгливым, без промедления качнул башкой в сторону лифтов.

За ремень его широких штанов был заткнут компактный башер с насадкой для предельного подавления звуков, под расстёгнутой рубашкой на мохнатой груди отчётливо виднелся серебристый кулон «Диктата Колберга».