Огибая свет (СИ)

— Пойми, Ланс, — говорит он, небрежно осеняя себя особым знаком, — когда чу-ха платят за наши труды, когда они покупают травяные угли или приносят детёныша для присоединения к Двоепервой, всё это угодно Стае. Когда чу-ха получает что-то бесплатно, в душе он убеждён, что побаловался и получил пустышку. Когда покупает, то оценивает всю важность процесса. Фиксирует в сознании факт: теперь обо мне точно позаботятся, я за это заплатил. И Стая платит им в ответ. Защитой. Толкованием трудностей на жизненном пути. Обещанием вечной жизни после погребального костра.

Звучит разумно.

Или нет?

Мне сложно сосредоточиться, а Пикири вворачивает, негромко и со смешком в голосе:

— Пусть будет славен тот паромщик, что берёт плату за провоз не деяниями чу-ха и смирением их, но весомой монетой…

Ганкона шипит на друга, беззлобно, но пронзительно и громко. Я вздрагиваю, предполагая стычку, но мне ещё предстоит привыкнуть к подобному стилю общения седошкурых служителей культов. Спрашиваю, даже не успев осознать колкость очередного вопроса:

— Видимо, это тоже Стае угодно, чтобы ваши Пастухи жили в шикарных домах Пиркивелля?

— Не мне быть судьёй хозяевам моим, Ланс, — отмахивается Ганкона, на этот раз даже устало. — Хромая корова может затесаться в любое стадо… Но когда наступает час помочь слабым, укрыть от непогоды и накормить — наши двери всегда открыты, а в котелке варится лапша для голодных.

— Двери «Созерцания», кстати, тоже всегда открыты, — хмыкает Пикири, пережёвывая хрустящее свиное ухо и глядя в потолок. — Только платить за это мы не принуждаем…

Ганкона снова фыркает, причём так возмущённо, что проливает пайму на алый рукав. Мне кажется, сейчас он точно накинется на сааду, но и здесь я ошибаюсь — худощавый Подмастерье только пожирает того гневным взглядом и стискивает зубы.

— Пусть простит Двоепервая Стая неразумность и слепоту твою, бредущий в полумраке, — наконец говорит он, и брезгливо стряхивает с одежды пахучие капли.

— Пусть будет благосклонна к тебе Благодетельная, — в тон другу отвечает Пикири, и вдруг украдкой подмигивает мне, — и разглядит в деяниях искреннюю заботу о ближнем.