Огибая свет (СИ)

— Подруга, а ты вообще хоть соображала, какую чушь несла? — процедил Нискирич, с недобрым прищуром изучая синешкурку через плечо. — А может, твоя предшественница была более умна и прозорлива? Нет, серьёзно, ты впрямь считаешь, что «Голубой Лотос» управляет городскими казоку? А «Дети заполночи» готовы бросить открытый вызов «Диктату Колберга»? Что ж, я даже готов признать, что это дельная мысль недалёкого будущего… но сейчас-то⁈

Сапфир молчала, глядя в пустоту. Все молчали. Даже я, позволяя Нискиричу фер Скичире наконец-то выплеснуться потоком обжигающих слов.

— А я ведь догадался, что ты творила, тупая дрянь. — Тот послюнявил скрутку и повертел перед глазами, зачарованно глядя на мерцание тлеющего порошка. — Стравливала нас на слуху у всего гнезда, да… Что ж, деточка, ты должна знать, что когда-то трёп «Горечи» казался мне беззаботной болтовнёй. Но сейчас я немного устал от домыслов и лживых «расследований». И мой сын тоже.

Я вздрогнул, чуть не выронив подаренный башер… и далеко не сразу сообразил, что речь идёт о Ритикаме. А тот снова вздохнул и легко фыркнул, при этом даже не отрываясь от изучения гаппи.

— В точку, па, — лениво пробормотал он, так ни разу и не взглянув на Сапфир. — Пламя непокорности тушат ливнем силы, или как ты там учил…

У Нискирича дёрнулись щека и пучок усов. Наверное, это действительно неприятно — п о том и кровью подняться с самых низов, болью и проворством превратить заштатную казоку района в крупнейшую, а затем осознать, что твои наследники… чуть отстают в развитии и смекалке…

Однако черношкурый громила любил своё потомство, а потому предпочитал выплёскивать злость на других.

— Вот скажи, тупая рыба, за каким *ем тебе всё это понадобилось⁈ — рявкнул он, разворачиваясь на пуфе и открыто скалясь на мою помощницу. — Тебя не назвать бедной или обиженной! Твой отец владеет двумя третями «Комплеблока-4/49», верно? И ты всё равно тратишь своё время на возню с мнимым разоблачительством, а⁈

У Сапфир приподнялась губа, и я вдруг понял, что настоящей беды не избежать…

На заднем дворе сознания колыхнулась мысль о логичности вопроса Нискирича. Все эти годы я и впрямь не осознавал, что самочка происходит из вполне благополучной и обеспеченной семьи, но… никогда не интересовался подробностями, да.

А затем Сапфир прошипела, причём с такой злобой, что удерживающий её казоку-йодда невольно усилил хват:

— Двадцать один год назад, выродок! Помнишь зачистку на углу Джюкаав и 46-й улицы⁈

Зелёные глаза Нискирича фер Скичиры будто подёрнуло дымкой.

Конечно, он помнил, такое не забывается. Чу-ха приподнял бровь, словно призывая уточнить, в этом ли истинная причина.

— Коготь твоего отца решил выскользнуть из клана и создать собственный, помнишь⁈ — продолжала Сапфир, глядя на хетто сверху вниз и брызжа слюной; уши гневно трепетали. — Предатели казоку засели в нашем комплеблоке… твой отец — куда менее жестокий и удачливый говнюк, чем ты, — колебался! Но что же Нискирич⁈ Тогда ещё не вожак, но уже матёрый Коготь и наследник! Он решил-таки покарать изменника! Лично пошёл на штурм во главе отряда борфов! Мимоходом, мразь, перебив почти четыре десятка ни в чём не повинных бонжурцев!

Нискирич подобрался, будто для атакующего рывка, и на какое-то мгновение мне показалось, что сейчас хетто взметнётся с места и располосует морду Сапфир ударом когтистой лапы. Но он почти сразу ухмыльнулся и обмяк.

— Так вот, в чём дело…

Мой названный отец перекатил скрутку по широкой пасти, и отчаянно задымил. Казалось, я слышу, как в сознании пасюка с невероятной скоростью листается гигантская картотека воспоминаний.

— Помню… — наконец пробормотал он и медленно приоткрыл глаза, сощуренные в обманчивом блаженстве. — Да, глупая, конечно, помню… и предательство собрата-Когтя, и нерешительность отца. «Дети заполночи» нечасто допускали тактические ошибки. А совершённые мне не забыть до погребального костра. Но вот помнишь ли ты, — Нискирич чуть повысил голос, но на этот раз говорил почти без давления, — какие глубочайшие извинения наша казоку принесла затем жителям района⁈ Как мой отец помог пристроить сирот в другие семьи? Как дал твоему отцу денег, на которые тот смог почти выкупить «Кусок угля», а когда дочка подросла, даже открыть ей чингайну?

— Дяде… — выдохнула Сапфир, и я убедился, что сил у подруги почти не осталось. — Мой отец остался там, на перекрёстке Джюкаав и 46-й. Вместе с матерью, двумя братьями и сестрой…

У Нискирича снова дёрнулось веко, едва-едва, но он согласился:

— Верно. Дяде. Который с малолетства заменил тебе отца.

И вдруг бросил на меня быстрый косой взгляд, от которого на загривке приподнялись волоски.

В кабинете стало очень тихо. Когти перестали набивать животы, замер Ритикама. Не шевелился даже Ункац-Аран, в другое время бесконечно шуршащий складками шаманского одеяния или обожающий пристукивать посохом.