Огюст Бланки

Лабиений — народный оратор Древнего Рима, выступавший против тирании первого римского императора Августа, родственника и наследника Цезаря, и обличавший его отвратительные пороки. Рожару не потребовалось ничего придумывать. Он только отобрал реальные исторические факты об Августе, и читатели сразу угадали в диктаторе своего императора Луи Бонапарта. Он и сам узнал себя в облике Августа и обрушил на Рожара все полицейские преследования. За свою книгу автор получил пять лет тюрьмы, которые он, правда, так и не отбыл, ухитрившись бежать за границу. А его небольшая книжка, конфискованная полицией, без конца переписывалась от руки и распространялась во Франции. Так история служила современности.

«Эбертисты» Гюстава Тридона — произведение с более сложной политической подоплекой, но далеко не столь злободневное. История с этой книгой интересна особенно потому, что ее вводную часть написал сам Бланки, хотя тогда это было неизвестно. Жан-Рене Эбер во время Великой французской революции представлял крайне левое крыло якобинцев. Вместе со своим другом Шометом он выражал интересы самых бедных, плебейских масс революционной Франции. Книжка Тридона ценна не как историческое исследование, а как выражение политических и социальных позиций бланкизма. Во введении к этой небольшой книге Бланки писал, что «настоящее открывает мне смысл прошлого». Отсюда вольная, субъективная интерпретация эбертизма, который рассматривается в качестве бланкизма эпохи Великой французской революции. Книжка Бланки-Тридона, по существу, сводилась к двум идеям: во-первых, бланкистам ни в коем случае не следует действовать вместе с наследниками якобинцев и Робеспьера, то есть с левыми буржуазными республиканцами вроде соратника Ледрю-Роллена Делеклюза; во-вторых, главной задачей является борьба против религии, против церкви. Здесь та же тенденция, о которой говорилось в связи с журналом «Кандид». Книжка не имела успеха, поскольку она была в отличие от книги Рожара довольно далека от главных проблем, волновавших Францию. Она обнаруживала теоретическую слабость бланкизма с его приоритетом антирелигиозной деятельности, даже в ущерб задаче объединения всех левых сил против Империи. Правда, сами сторонники Бланки стихийно как бы исправляли своего учителя, втягиваясь в общий фронт республиканцев по мере развития событий.

Так, например, они едут на международный конгресс студентов, открывшийся в конце октября в Льеже, в котором участвовало около тысячи человек. На церемонии открытия съезда все участники поднимают свои национальные флаги. Лишь французы развертывают черное знамя, символизируя траур по свободе, задушенной Империей. На конгрессе вспыхивает борьба между католиками и атеистами. Здесь бланкисты действуют очень активно. Одобряются идеи уничтожения неравенства, предоставления всем политических прав. Конгресс провозглашает, что религиозный фанатизм — это преступление.

На обратном пути в Брюсселе бланкисты предложили встретиться со Стариком. Кстати, Бланки нисколько не смущало это прозвище. Более того, он начинает подписывать письма этим словом вместо своего имени. Поль Лафарг, участник этой встречи, пишет: «Я был тогда еще очень молод не только по своему возрасту, но и по энтузиазму. Поэтому я с нетерпеньем ожидал прихода Бланки, которого я ранее представлял себе лишь в тумане распространявшейся о нем клеветы и лжи. Велико же было мое удивление, когда я увидел спокойно вошедшего человека небольшого роста, хотя прекрасно сложенного, одетого замечательно просто и тщательно, с седой бородой, седыми волосами, матовым цветом лица, большим тонким носом… И все это освещено было небольшими, глубоко сидящими и искрящимися жизнью глазами».

Бланки оживленно беседовал с молодежью. Он высказывал уверенность в близком падении Империи. Говорил о том, что Франция вновь должна стать республиканской. На прощание он сказал:

— Моя карьера окончена, и позвольте мне на прощанье дать вам последний совет. Борьба, которую вы поведете, будет грозной, вам многое предстоит сделать, вам придется много страдать. Я не желаю вам испытать то, что пережил я. Многие из вас уже избрали революционный путь. Не слушайте никого, как бы ни велики были их заслуги, действуйте самостоятельно. Вы находитесь в условиях, отличающихся от тех, в которых боролись они. И они забыли об этом… Поверьте мне, никогда не слушайте стариков. — Смеясь, он закончил: — Я сам уже старик. Но не слушайтесь также и меня, если я буду говорить что-то противоречащее вашим стремлениям.