Огюст Бланки

В конце концов к четырем часам утра достигли соглашения о проведении 1 ноября выборов в Коммуну, а 2 ноября — о перевыборах членов Временного правительства. Договорились, что при любом исходе дела участники событий не подвергнутся каким-либо преследованиям. Но все это только устная договоренность. Бланки совершенно не удовлетворен. Ведь это лишь слова, обмен добрыми обещаниями. Бланки хочет, чтобы члены правительства «национальной обороны» подписали письменное соглашение и чтобы оно было также послано на подпись к генералу Трошю. Министры Фавр и Симон находят это совершенно излишним. Разве их слова не достаточно? Они удивляются, как можно вообще подозревать их в неискренности? Мильер так тронут их заверениями, что упрекает Бланки в излишней придирчивости и формализме. Другие революционеры согласны с ним, а не с Бланки. На рассвете представители правительства «национальной обороны» и временного комитета решили разойтись, чтобы подать добрый пример гвардейцам разных тенденций, смешавшимся внутри Ратуши и на площади перед ней. Все они выходят из Ратуши и расходятся в разные стороны.

На этом «правительственная» деятельность Бланки закончилась. Она продолжалась около десяти часов. Но эта довольно пассивная сама по себе деятельность сказалась на ходе событий 31 октября. Репутация Бланки больше, чем его прямые действия, играла роль. Гюстав Лефрансе, участник этих событий, писал: «Отсутствие всякого руководства со стороны Интернационала, а также нелепое и расчетливое отвращение, внушаемое именем Бланки, были главными причинами неудачи 31 октября». А затем сбываются самые мрачные предчувствия Бланки. Министры правительства не выполнили ни одного из условий достигнутого соглашения. Свидетель описываемых событий Артур Арну дает им точную характеристику: «Нужно отдать справедливость правительству „национальной обороны“: никогда во главе Франции не стояли более зловредные шуты. Все их поведение носило характер исключительной, свойственной им подлости».

Сразу же начинаются преследования участников событий 31 октября. Во главе Национальной гвардии поставили крайне реакционного генерала Клемана Тома, который немедленно изгнал ее бланкистских офицеров. Нет и вопроса о проведении выборов в Коммуну или переизбрании членов правительства. Рошфор выходит в отставку, обеспечив тем самым однородно буржуазный и правый состав правительства.

Но зато 3 ноября в Париже проводится плебисцит по вопросу об одобрении деятельности нового правительства. Официальное обращение к населению просило ответить на вопрос: «Хочет ли оно иметь правительство Бланки, Феликса Пиа, Флуранса и их друзей, подкрепленное революционной Коммуной, или же оно по-прежнему доверяет людям, которые взяли на себя 4 сентября тяжелую обязанность спасти родину?» Призрак «красного» правительства во главе с Бланки напугал мелкую буржуазию. На плебисците 557 тысяч человек отвечают «да» правительству и только 68 тысяч «нет». Значит, Бланки вновь терпит поражение. Положительный ответ означал, по его мнению, согласие на перемирие, а следовательно, на расчленение и унижение Франции. Действительно, начинаются переговоры с пруссаками, Тьер встречается с Бисмарком.

Бланки писал в своей газете «Патри ан данже» о правительстве «национальной обороны»: «Ратуша является знаменем предателей и хамелеонов, людей, угождающих нашим и вашим… Все развратные души укрываются под ее сенью, хором подпевают всем ее плутням. Ратуша — это контрреволюция, она роет могилу Франции». Самое интересное, что Бланки писал это 30 октября, за день до событий, о которых только что рассказано. Теперь на долю Бланки остается лишь горькое удовлетворение пророка, мрачное предвидение которого действительность полностью оправдала. Он узнает, что арестовывают его друзей. Ему необходимо снова скрываться, и он располагается в каморке в квартире верного друга Леона Левро, откуда никуда не выходит.

Но Бланки, конечно, продолжает бороться. Он делает свою газету, и по-прежнему в ней печатаются его статьи. Почти девяносто номеров газеты «Патри ан данже» представляют собой не просто периодическое издание, ежедневную газету, но удивительный человеческий документ. Бланки пишет в каждый номер и пишет только на одну тему: защита родины любой ценой! Нет ни малейшего желания сделать газету менее однообразной ради привлечения интереса читателей. Бланки не в состоянии представить себе, что можно думать о чем-то другом в момент, когда Франция в опасности. Это поразительный пример всепоглощающего чувства патриотизма. Бланки не военный, но обнаруживает вдруг изощренное военно-стратегическое мышление в критике военных мероприятий правительства. Один крайний консерватор огорченно отмечал: «Но ведь все это — правда! Но ведь он глубоко прав! Как жаль, что все это говорит Бланки!»