Огюст Бланки

Когда Бланки начинал самостоятельную политическую деятельность, самого Сен-Симона уже не было в живых; он умер в 1825 году. Последователи внесли в его доктрину много своего. С одной стороны, они развили социалистические моменты сенсимонизма, но с другой — усилили элементы иррационализма. Во главе с «отцом» Анфантеном в квартале Менильмонтан возникла сенсимонистская религиозная община, прославившаяся в особенности скандальными попытками произвести реформу половых отношений. Больше всего шума наделали разные внешние чудачества сенсимонистов. Они носили специальную одежду с пуговицами, которые застегивались на спине. Поскольку самому в такой одежде нельзя было ни одеться, ни раздеться, то таким способом надеялись воспитать чувство коллективизма. В 1832 году сенсимонистская секта была разгромлена, ее руководителей привлекли к суду. Но как идейное течение сенсимонизм будет существовать долго, хотя многие из его представителей станут преуспевающими банкирами или промышленниками.

Бланки непосредственно имел с ними дело, поскольку после июльской революции газета «Глоб» стала рупором сенсимонизма. Его пропагандой занимался также основанный Пьером Леру журнал «Ревю энциклопедик», в котором сотрудничала мадемуазель Монгольфье, приятельница Бланки. Некоторые общие идеи Сен-Симона встретили его понимание, но надежды на преобразование общества исключительно силой нравственного чувства, попытки примирить классы, а главное — отказ не только от революции, но и от политики вообще вызывали его решительное осуждение. Претили ему и религиозные увлечения сенсимонистов, которых он считал «подражателями католицизма».

Среди безумцев, которые тогда, по выражению Беранже, навевали человечеству золотые сны, выделялся также Шарль Фурье, создавший свои проекты «социетарного» общества путем организации фаланстеров, своего рода коммун из нескольких десятков семей, которые постепенно должны вытеснить капитализм. Их опыт должен был явиться зажигательным примером для всех. На практике опыт оказался жалким; фаланстеры быстро распадались. Но Фурье не терял надежды, уповая на финансовую поддержку состоятельных людей. В ожидании их бескорыстной помощи он установил ежедневные приемные часы, но никто и никогда не приходил к нему. Реальное влияние фурьеристов было невелико. Их журнал «Фаланстер» имел в 1833 году всего 200 подписчиков. Сочинения Фурье содержали в себе немало удачных и научно правильных моментов, особенно в том, что касалось его критики капитализма. Он уловил историческую закономерность прогрессивной смены социальных систем. «Каждое общество, — писал Фурье, — несет в себе способность порождать новое общество, которое его заменит. Рождение его наступает в момент, когда основные, характерные черты старого общества достигают полноты своего развития». Но наряду с такими жемчужинами мысли в сочинениях Фурье встречаются всякие теоретические чудачества, касающиеся образа жизни в будущем обществе всеобщего счастья. Он уверял, что там все плохое, опасное обретет противоположные качества. Например, львы — хищные животные — превратятся в антильвов, которые будут служить людям. Фурье уверял, что, путешествуя на антильве, можно будет, позавтракав в Париже, пообедать в Лионе и поужинать в Марселе. Надо только менять этих добрых зверей по мере их усталости.

Сочинения Фурье вряд ли могли оказать влияние на Бланки, прежде всего из-за антиреволюционности. Неприязнь Бланки вызывали и концепции Фурье об освобождении и удовлетворении всех страстей, в том числе сексуальных. Пуританин Бланки отвергал такую проповедь с негодованием.

— Я не фурьерист, — говорил он, — поскольку я моногамен и не могу поступать иначе, как не могу есть в день больше одного обеда. Фурье мне отвратителен помимо моей воли, хотя я вовсе не хотел бы бросать камни в его фаланстер, в котором, впрочем, больше никого нет.

Разные другие утопические школы социалистической окраски также вызывали весьма скептическое отношение Бланки, всегда отдававшего предпочтение действию, а не проповеди. Особенно если речь заходила о религиозных исканиях. Он отвергал христианский социализм Ламенне, «религию прогресса» Бюше, «религию человечества» Пьера Леру и т. п. Все это представлялось ему связанным с лицемерным буржуазным филантропизмом. Доминирующая идея решительного революционного действия определяет все мировоззрение, всю деятельность Бланки.