Огюст Бланки

10 января 1832 года процесс начинается допросом подсудимых. Вот выдержки из стенограммы допроса Бланки председателем суда:

— Ваше имя, фамилия, возраст, место рождения и адрес?

— Луи-Огюст Бланки, 26 лет, родился в Ницце, живу в Париже на улице Монтрей, 96, в предместье Сент-Антуан.

— Чем вы занимаетесь?

— Пролетарий.

— Это не профессия.

— Как? Это не профессия? Да ведь ею занимаются тридцать миллионов французов, живущих своим трудом и лишенных политических прав.

— Хорошо! Пусть так. Секретарь, запишите, что подсудимый — пролетарий…

В ходе судебного разбирательства Бланки не раз пытались заставить замолчать. Но 12 января, в последний день суда, из-за отсутствия адвоката ему вынуждены были предоставить слово. Он сам ведет свою защиту, которая превращается в обвинение всего орлеанистского режима. Бланки тщательно подготовился и в полном молчании зала методически и чеканно произносит свою защиту-обвинение.

Перед выступлением Бланки прокурор заявил присяжным заседателям, что перед ними не просто нарушители закона, а враги, посягающие на само существование и собственность судей. Поэтому Бланки констатирует прежде всего, что он и его товарищи находятся «не перед судьями, а перед врагами, а поэтому бесполезно защищаться… Что касается нашей роли, то она заранее определена. Угнетаемым подходит лишь одна роль — роль обвинителей». Бланки решительно заявляет:

— Не думайте, что мы пришли сюда с целью оправдаться в тех преступлениях, которые нам приписывают! Отнюдь нет, мы гордимся тем, что нам приписывают, и с этой скамьи подсудимых, сидеть на которой теперь мы считаем за честь, мы будем обвинять презренных людей, разоривших и опозоривших Францию.

И далее Бланки резкими красками рисует картину классовой войны, раздирающей Францию, войны между богатыми и бедными. В этой войне на одной стороне — тридцать миллионов французов, которые работают и платят налоги, а на другой — «собственники, которых общество должно прикрывать своим могуществом, — эти двести тысячи тунеядцев, которые спокойно пожирают миллиарды». Их охраняет государство, он характеризует его словами Поля Курье: «Это безжалостная машина, которая топчет одного за другим двадцать пять миллионов рабочих, выжимая из них чистейшую кровь и перекачивая ее в вены привилегированных». Бланки приводит неотразимые факты, показывающие действие этого страшного механизма, работающего на благо «всех этих гадов из дворцов и салонов».

Бланки выводит необходимость и смысл своей собственной деятельности, борьбы своих товарищей в следующих словах:

— Я спрашиваю, господа, как могут люди с умом и сердцем, отброшенные пошлой денежной аристократией в ряды парий, не почувствовать жестокого оскорбления? Как могут они оставаться равнодушными к позору своей родины, к страданиям пролетариев, их братьев по несчастью? Их долг — призывать массы сбросить ярмо нищеты и бесчестья; этот долг я выполнял, несмотря на то, что сидел в тюрьмах, и мы выполним его до конца, не боясь никаких врагов!

Бланки объясняет последовательно и точно, что пролетарии, лишенные всяких прав и возможностей, имеют полное право добиваться справедливости и бороться за ликвидацию режима грабежа и угнетения, и так характеризует цель этой борьбы:

— Мы требуем, чтобы тридцать три миллиона французов сами выбрали себе форму правления и назначили на основе всеобщего голосования своих представителей, поручив им составить законы. Когда эта реформа будет проведена, налоги, которые теперь ведут к ограблению бедняка в пользу богатого, будут немедленно отменены и заменены другими, основанными на противоположных принципах.

Бланки не питает иллюзий, когда произносит слово «реформа»; достигнута она будет лишь с помощью революции. Он напоминает 93-й год и особенно ярко рисует картину недавней июльской революции, величие, самоотверженность и благородство борьбы народа, который затем был обманут и ограблен. Поэтому нужна новая революция, ибо, как заявляет Бланки, «каждая революция — прогресс».

Он напоминает затем о недавнем восстании рабочих в Лионе, показавшем необходимость и закономерность революции. И он заканчивает прозорливым пророчеством:

— Народ вновь обретет июльские ружья, и их пули будут разить до тех пор, пока не останется в живых ни одного врага свободы и счастья народа!

Речь Бланки была резкой, гневной, даже угрожающей. И он смело бросал в лицо своим судьям бичующие обвинения. Он предупреждал их о возмездии. Публика ответила на речь бурными аплодисментами, и председателю с трудом удалось восстановить тишину.

Другие обвиняемые тоже выступили в роли обвинителей, особенно Распай, Туре и Трела. Таких грозных речей от имени пролетариата еще никогда не слышали в стенах Дворца правосудия. И в довершение всего присяжные после трехчасового совещания объявляют всех 15 подсудимых невиновными. Тогда королевский суд, нарушая закон, произвольно приговаривает Бланки и четырех его товарищей «за возбуждение ненависти и нарушение спокойствия» к штрафу и тюремному заключению. Бланки получает год тюрьмы и 200 франков штрафа.

Даже один из присяжных возмущается: