Оглашенные

Лично я перестал «болеть» этой темой после того, как прочитал у великого Отца Церкви Исаака Сирина о том, что вечные муки прекратятся рано или поздно. Ибо Милосердие Божие превыше всего, и даже дьявол когда-нибудь прекратит быть дьяволом. А если бы это было не так, если бы Бог судил по закону, как и хотят того наши «законники», то от нас давно бы и следа на этой Земле не осталось. Мы бы давно и навечно поджаривались в огне геенском (как того и хотят «законники», только они желают видеть в огне геенском не себя, а своих врагов). Но для Юриста идея вечных мук стала просто непреодолимым препятствием на пути к Церкви (будто он ничего не слышал об этом раньше).

– Скажи мне, Бог есть Любовь или он Страшный Судья? – восклицает Юрист и, вскочив со стула, начинает нервно бегать по кухне, потом так же внезапно, как вскочил, садится и продолжает:

– Он распялся, никого не осудив, или Он приберег месть до Страшного Суда? Скажи, ну вот как понимать ваших Отцов Церкви? Бог есть Любовь, или он страшный вселенский прокурор, судия, приговаривающий свое же собственное оступившееся творение на муки? Причем какие?! Мало того, что они вечные, то есть, мука всегда, мука без ослабления, без конца и начала; так еще они мучительнее по характеру любой земной муки. Да, так в церковных книгах про загробную жизнь пишут. И ты не спорь со мной. Или такое, например, как в той брошюрке: мол, Бог, который есть Любовь, в день Страшного Суда извлечет из ада уже там мучающихся грешников только для того, чтобы отправить их обратно в ад на еще более жестокие и окончательные муки. Вот это я понимаю, вот это Любовь!

– Валера, я сам не приемлю подобное толкование вечных мук и всякие сомнительные брошюрки. Мы уже с тобой на эту тему, кстати, говорили. Читай уважаемого всем православным миром Отца Церкви Исаака Сирина. Но… я к тебе по другому вопросу. По вопросу земного суда.

– А, какого суда? – Валера медленно возвращается в грешный мир, мир по эту сторону. Я не тороплюсь, мне нужна дельная обстоятельная консультация. Рассказываю ему о своей беде. Валера приносит Уголовный Кодекс. Находит мою статью, зачитывает. И у меня медленно холодеет под сердцем. Действительно, от года до трех, причем как условно, так и вполне реально.

– Как же так, – лепечу я. – Что же теперь делать?