Оглашенные

– Да уверните Вы свою музыку! – срывающимся голосом кричит Михаил. – Я что деньги платил, чтобы эту бесовщину слушать?!

Все – думаю – приехали. Сейчас будет грандиозный скандал и нас точно выкинут из маршрутки.

Однако пассажиры в салоне сохраняют гробовое молчание. Никто даже голову в нашу сторону не повернул! Водитель, на мое удивление, молча увернул звук. А потом и вовсе выключил музыку.

Европа, однако.

У Петра, так зовут киевского брата Михаила, успели не только оставить личные вещи, но и позавтракать. Он же провел нас на автобус, который проходит как раз мимо места, где все будет происходить. Автобус высадил нас перед большим ухоженным сквером с пышными широколиственными деревами и аккуратно подстриженными кустами («европейское» впечатление портил разве что мусор в этих самых кустах). Сразу за сквером в гордом одиночестве высилось приземистое тяжеловесное темно-серое здание (типичная сталинская постройка, не запоминающаяся никак). К зданию от остановки вела гладкая асфальтированная дорожка, почти без единой выбоинки.

– Гостиница, – пояснил Михаил, махнув рукой в сторону темно-серого дома.

Собственно я знал, что съезд проходит в гостинице. В поезде Михаил все уши прожужжал. Мол, Соловьев такой конкретный «барсук», арендует под съезд целый этаж в гостинице, с рестораном и конференц-залом…

Вот и фойе. Ищем место, где бы определить нашу сумищу и заняться самым главным – журналом. Какой-то кряжистый, коротко стриженый человек, лет сорока, кидается к Михаилу, сгребает его в охапку. Потом жмет мне руку. Представляется:

– Виктор… Шестаков.

Михаил добавляет:

– Он же Витя Панк, личность легендарная, участник панковской группы «Дети Обруба».

– Дети Обруба! – делаю изумленное лицо и с внутренним удивлением отмечаю, что ничуть не изумлен. Как будто бы так и должно быть; на съезде русской партии в киевской гостинице обязательно должен присутствовать представитель панк-группы из России. – Это ж Россия, – говорю я.

– Конечно Россия, – радостно соглашается Витя Панк, – только я теперь не Россия, а украинская Винница. Работаю, верней, работал скромным учителем истории в скромной русской школе, однако школу очень нескромно сделали украинской. И я вот, – бывший панк виновато разводит руками, – решил заняться политикой. Дело грязное, но панки, как известно, грязь любят.