Оглашенные

Михаил, уразумев стратегию Вити Панка, выхватывает из сумки пачку журналов и начинает раздавать всем встречным-поперечным. Вокруг нас, по старому советскому инстинкту «что-то дают!», образуется небольшая толпа. За пятнадцать минут до начала съезда уходит около пятидесяти номеров. Михаил доволен. А тут уже и на съезд приглашают.

Политика

Небольшой и уютный конференц-зал мест на сто пятьдесят, двести. Мягкие удобные кресла, просторная сцена с одинокой трибуной, над трибуной – тяжелый темно-багровый занавес, а на стене, справа от сцены, огромный плакат с тройкой легких воздушных коней, несущихся в неведомую голубую даль. На плакате надпись: «Русский Союз».

На сцене худощавый человек, лет пятидесяти, с простецким рязанским лицом (нос картошкой) и в самой что ни на есть народной одежде – джинсы, белая, немного мятая рубашка-безрукавка. Совсем не официальный вид. Однако Михаил мне на ухо шепчет, что это и есть Соловьев, безоговорочный лидер партии (партия-то создана на его деньги), и что за глаза его приближенные называют своего вождя не иначе, как дуче. И вообще, в партии управляемая демократия.

Соловьев что-то отхлебнул из поднесенной ему небольшой чашечки, коротко поприветствовал участников съезда и без лишних любезностей начал свою речь. Говорил он быстро, но четко, не заглатывая окончания, при этом голос у него был тихим и как бы сонным, совсем не командирским. Но начал он очень интересно:

– Нам пятнадцать, а то и все восемьдесят пять лет СМИ вешают лапшу на уши… У народа разорвано сознание… Люди смотрят картинку по телевизору и видят, что она как-то не совсем стыкуется с окружающей действительностью. А другого источника информации нет… В итоге, целая нация, народ, огромная страна впала в депрессию, антиполитичную апатию, растерянность. Антиполитичная апатия населения выражается, примерно, следующими словами, которые приходится слышать все чаще и чаще: все, кто сидят наверху, воры и негодяи, но от нас самих ничего не зависит, потому что все давно решили без нас. И чем чаще проводятся выборы, чем громче власть кричит о демократии, тем сильнее укрепляется состояние апатии общества.