Огнь поядающий

– Омытому водами крещения омовения вообще не нужны, – убежденно произнес Иоанн. – Вон, монахи-подвижники в пустыне не моются десятилетиями и нет от них никакого смрада, потому что жизнь их чистая, равноангельская. Но ты ведь и во дворце бываешь не чаще раза в месяц. Совершай омовение как раз перед тем, как идти туда. И о безупречности одежд позаботься.

– Поняла, авва, поняла, – радостно закивала Олимпиада.

– Ну, вот и славно. А то, чего вздумала, глупая – плакать из-за таких пустяков! Истинные наши слезы, плач покаянный, не должны быть видимы миру. А раздачу милостыни мы устроим ровно на память священномучника Вавилы, да и слово я тогда скажу о том, как дерзновенный епископ обошелся с царем неправедным – пусть послушает, ей полезно. Ладно, все! Убирай посуду и уходи. А то засиделся я с тобой… Ах, друг Олимпиада, как жаль, что ты женщина…

– Простите, авва, – Олимпиада растянула губы в виноватой улыбке, смахивая слезу.

Архиепископ поднялся и, устремив взор в неведомую высь, прочитал благодарственную молитву за дарованный хлеб насущный. Потом приложил руку к верху живота, пытаясь понять, не повредила ли трапеза. Диаконисса поставила на медный поднос мисочку, кувшин и красовулю и мелкими семенящими шажками вышла из трапезной.

Не успела за ней закрыться дверь, как в комнату вошел мальчик Кандидий со сложенными облачениями. Иоанн уже хотел удалиться к себе в келью, но юноша несмело окликнул его.

– Авва!

– Что тебе?

– Авва, я давно хотел спросить…

– Что еще? – Иоанн устало взглянул на него. Кандидий любил задавать вопросы, и нельзя сказать, что не по делу, но у Иоанна, как правило, не оставалось сил, чтобы отвечать на них.

Кандидий опустил глаза в пол и немного запинаясь, попытался как можно короче и яснее изложить свою мысль.

– Вот, ты на обеде, на котором авва Палладий присутствовал и господин Севериан, говорил, что капище то сгорело от гнева Божия… Значит, Господь, если хочет, может уничтожить их все… Но почему же тогда многие так и стоят нетронутыми? И синагоги, и еретические дома молитвы…

– Сомневаешься в силе Божией? – Иоанн недовольно сдвинул брови.

– Нет-нет, авва, – испуганно пробормотал юноша. – Просто думаю, что было бы лучше, если бы капища совсем исчезли с лица земли…

– Конечно! – горячо поддержал Иоанн. – Но я тебе скажу, почему Господь их не испепеляет.

– Почему? – выдохнул Кандидий, поднимая на архиепископа чистые, доверчивые глаза с синими белками и непроницаемо-черной радужкой.

– Потому что это мы плохо молимся, – архиепископ приблизил к нему лицо и постучал по его гладкому лбу сухими костяшками пальцев. – Вот я тебе точно скажу: в Антиохии, перед тем как случился тот пожар, один благочестивый юноша усиленно молился, чтобы Бог стер с лица земли обиталища бесовские. И в ту же ночь сделалась у него лихорадка, и было ему явлено видение великого пожара, и голос прозвучал во сне: «Господь наш огнь поядающий». А наутро он проснулся здоровым и узнал, что капище сгорело…

– Вот это да! – восхищенно покачал головой Кандидий и, помолчав, нерешительно спросил. – А откуда ты это узнал, авва?

– А это тебя не касается, – резко оборвал его Иоанн. – Я и так сказал тебе, что не должен был говорить. Но это только для того, чтобы ты усерднее молился. Тогда по молитвам твоим Господь и чудеса явит.

И, затворив за собой дверь кельи, изнутри запер ее на ключ.

Глава 8. Падение временщика

Известие о своей отставке препозит Евтропий поначалу не воспринял всерьез. Аркадий, подписав указ, не захотел объявить свое решение ему лично, хотя и понимал, что это малодушие. Но случилось именно то, чего он пытался избежать. Когда магистр оффикий вручил Евтропию указ, тот принял его в руки и прочитал про себя с ухмылкой.

– Я должен услышать это решение из уст самого василевса, – невозмутимо произнес он, отшвыривая хартию. – В противном случае у меня нет уверенности, что это именно решение его милости.

– Ты же видишь подпись, которую не можешь не узнать, – возразил магистр оффикий.

– Я должен быть уверен, что подпись получена не обманом и не под давлением, – покачал головой Евтропий. – Пока я не поговорю с его милостью, я не собираюсь оставлять своих обязанностей.

– Попробуй, спроси сам, – пожал плечами сановник. – Только вот швыряться священными хартиями не стоило бы! А то это подпадает под статью закона об оскорблении царского величества.

Евтропий ничего не ответил и величественно удалился в свой тавлин.