Огнедева

Обратный путь вниз по Волхову занимал обычно гораздо меньше времени, всего три дня, не считая порогов. Но в этот раз Велему со всеми спутниками пришлось провести в дороге вдвое больше. И Волхов-батюшка тут был ни при чем. Когда Велем только пускался в путь из Ладоги, он надеялся, что в случае успеха сможет так же незаметно вернуть беглянку в родительский дом и никто не узнает, что она вообще его покидала. Но его отсутствие продлилось слишком долго: уезжал он через две пятерицы после Купалы, а теперь уже и Перунов день миновал. Проплывая, они везде видели на полях согнутые спины жниц, а за ними девушек, вяжущих снопы… Остряна и обе ее сестры не скрывали радости по поводу того, что благодаря неожиданной поездке избежали одной из самых утомительных годовых работ.

Всю дорогу Велем был настороже, ожидая от Вышеслава и его сыновей каких-нибудь подвохов. Словенский старейшина ведь не из тех, кто легко сдается. Но его опасения не оправдались, и беда от присутствия Вышеслава была только одна: надежды на тайное возвращение Огнедевы рухнули, ибо с такими спутниками утаить ее было невозможно. Почти во всех городках по пути: в Хороборске и Вельсах, в Коньшине и Дубовике — Вышеслав делал остановку на целый день (или ночь), чтобы обстоятельно поведать местной старейшине повесть про обретение Огнедевы. Велем уговорил его только скрыть участие Вольги, и выходило, что средняя дочь Домагостя поехала из Ладоги в Словенск, повинуясь зову богов, которые повелели ей принести жертвы Ладе и Леле и там, в Перыни, явили свою волю. Получалось складно, а Вышеслав еще умел быть убедительным, и ему верили. Велем же был почти благодарен ему.

— А что ж ты в такую даль пустилась, если могла жертвы принести по пути на полудень, когда с Полянскими послами отправилась бы? Заодно и они бы по дороге жертвы тоже принесли, — заметила только однажды в Коньшине сноха тамошнего старейшины Гостимила. — Туда, обратно теперь ехать…

— То воля богов! — сурово пояснила Остряна вместо Дивляны и бросила на чересчур умную молодуху такой взгляд, будто та посмела спорить с волей Лели. — Повелят — поедешь.

— А еще потому, что когда она уже Огнедева, то цена такой невесты в десять раз больше! — добавила Богуша, которой очень нравилось сопровождать живую богиню. — А если бы ее сперва из рода отпустили, а потом только узнали, что в ней Огнедева, то разве получили бы то, чего она стоит?

Новости в изложении Вышеслава Мирославича производили такое впечатление, что старейшины всех городков немедленно собирались и присоединялись к обозу. Все хотели оказать честь избраннице богов, а пуще того — своими глазами увидеть, чем все кончится и какое решение примет Домагость насчет Полянского посольства, раз уж его вторая дочь оказалась Девой Ильмерой. На полпути их догнали Остробор и Красигнев, старейшины Варяжска и Родолуга. Остробор, кстати, Остряне приходился дедом по матери.

К исходу четвертой пятерицы после бегства дочери и отъезда сына Домагость сам почти собрался ехать следом. Слишком долгое отсутствие Велема тревожило: за такое время можно почти туда и обратно в Плесков съездить, но неужели сыну пришлось гнаться за похитителем так далеко? Утешала его только жена, которая каждый день гадала по-всякому, даже раскидывала северные руны, чему ее когда-то давно научила сестра отца, варяжка Олова. И боги подавали неплохие вести: дети вернутся невредимыми и даже привезут с собой нечто неожиданное. Руны обещали всем большие перемены, но скорее добрые, чем худые. Только это удерживало Домагостя от того, чтобы собрать новую дружину, и не из молодых парней, а из зрелых мужиков, и вести их вверх по Волхову — на Словенск, на Плесков? О Велеме многие в Ладоге тревожились, но не ведали всей меры грозящей беды. Тепляна по-прежнему сидела в повалуше, не показываясь наружу, и ладожане думали, что Милорада прячет там Дивляну, оберегая дочь от сглаза перед дальней дорогой и замужеством. Белотур каждый день передавал ей поклоны, утешаясь ежевечерними беседами с Яромилой и Святодарой. Никакого обмана он, казалось, не подозревал, но все настойчивее заводил речь об отъезде, и Милораде приходилось отговариваться тем, что-де боги не дают благоприятных знамений для столь дальней дороги сватов и невесты. А Домагость терзался: что будет, когда терпение Белотура истощится, а Дивляну так и не привезут? Не Тепляну же в самом деле с ними отпускать! «Поначалу не разберут под паволокой, а как разберут, поздно будет ворочаться!» — полушутливо пытался утешить его Доброня, но Домагость лишь досадливо махал рукой на такое утешенье.

И все же он не переставал надеяться, что Велем успеет вовремя и вернет Дивляну домой так же тайно, как она уехала. Но надежды эти рухнули, когда Короб, рыбак, однажды под вечер прибежал с вестью, что сверху приближается целый обоз.