Огнедева

На поляне уже вовсю пылал костер, зажженный Домагостем, люди сидели на бревнах и прямо на земле, шел пир. Ели кашу, вареные яйца, блины со сметаной, медом и творогом, пили медовуху, хлебали кисель. Пели песни — в каждом углу свою, так что ничего не разобрать, но всем было весело. Когда наелись, молодежь начала перекидываться крашеными яйцами: если парень бросал в девушку, это означало приглашение прогуляться вдвоем в рощу. Если кто промахивался или попадал не в ту, в которую метил, это вызывало громкий всеобщий смех. Причем чаще всех попадали в Снежицу — говорили, что в нее легко попасть, потому что очень уж крупна! А она, ничуть не смущаясь, хватала парня и увлекала в лес — бросил так бросил, теперь отвечай!

Затевали разные игры, все те же, где надо выбирать себе пару и где непременной частью были поцелуи. Парни тащили девушек к костру и заставляли прыгать — которая не прыгнет, та русалка и подлежит бросанию в воду, а этого девушкам, теперь одетым в расшитые, крашеные сряды, совсем уже не хотелось. Здесь собрались все ладожане до единого — не пришедший к купальскому костру считается добычей злых духов, — поэтому Велем даже Ложечку привел и как мог старался на пальцах объяснить ей, что тут к чему. Правда, она, судя по глазам, понимала и кивала. Наверное, и на ее неведомой родине есть похожий праздник. Вот Опенок и Селяня, оба уже красные от медовухи, набросились на нее с пучками крапивы и стали хлестать, подталкивая к костру: Ложечка дикими глазами глянула на них, не понимая, в чем дело, и тогда Велем схватил ее за руку и потянул бегом к костру.

— Прыгай, прыгай! — кричали девушки, боясь, что она попадет в огонь и обожжется, и сами для примера подпрыгивали на месте.

И Ложечка, сообразив, что нужно делать, вместе с Велемом, который помог ей разбежаться, длинным прыжком перенеслась через огонь.

— Ну, вот видишь, ничего страшного! — Обняв ее за кругом пламенного света и отвел в сторону, чтобы дать место следующей паре, Велем на радостях поцеловал ее.

Красивая полонянка давно нравилась ему, но объясняться с ней ему было трудно, да и она мягко уклонялась от попыток подружиться поближе. Вот и сейчас она вздрогнула и уперлась руками ему в грудь, стараясь оттолкнуть и говоря что-то непонятное. В ее больших карих глазах, озаренных огненными отблесками, мелькнул страх, и Велем тут же выпустил ее, не пытаясь продолжать. Он вдруг вспомнил, от чего она чуть не умерла полтора месяца назад, и понял, что в объятия мужчины ее потянет еще не скоро.

Через какое-то время снова появился князь Одд, и Домагость усадил его на почетное место. Варяг был уже в другой рубахе, синей, тоже богатой, отделанной полосками золотой парчи. Ему удалось незамеченным уйти с заколдованного озера, добраться до гостиного двора и там привести себя в порядок. Колль, который помогал конунгу переодеться, заметил на промокшей и пахнущей травой нижней рубахе несколько небольших кровавых пятнышек, а на спине конунга — свежие царапины весьма красноречивого вида. Парень, конечно, не смолчал, и по дружине мгновенно разнесся слух; пересмеиваясь, хирдманы передавали друг другу, что конунгу в эту ночь повезло именно так, как хотелось бы каждому из них. Впрочем, не ему одному. Ладожские женщины, во многом при помощи халейгов избежавшие плена, разорения и потери близких, отблагодарили их достаточно щедро.

Обе старшие дочери Домагостя к тому времени уже были возле костров: нарядно одетые, в вышитых рубашках, с шелковыми тканками на головах, с ожерельями из пестрых стеклянных бусин, которые сами по себе составляли целое приданое. Каждая такая бусина стоила куницу или серебряный шеляг, но Домагость ничего не жалел для любимых дочерей и мог убирать их богаче всех ладожских невест. Увидев Яромилу, Одд невольно вздрогнул и опять ощутил внутри волнение и томительный жар. В праздничных одеждах, с переплетенной косой, она показалась ему по-новому прекрасной. В отблесках огня золотое кольцо Торгерд ослепительно сияло на ее руке. То, что произошло возле озера — красивые девушки в воде, белые рубашки, похожие на лебединое оперенье, драгоценное кольцо на пальце одной из них — так напомнило песнь о Вёлунде, что Одд сам усомнился: действительно ли это случилось с ним или он опять вспомнил одно из сказаний, до которых был большой охотник?