Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

Убийство без суда и следствия двух героев полоцкого взятия вызвало ожидаемую реакцию. Если раньше за кордон уходили только преследуемые, то 30 апреля 1564 года из крепости Дерпт в Литву бежал воевода Андрей Курбский, один из тех, кого царь считал своим личным другом. Король Сигизмунд II щедро наградил перебежчика. Русский князь получил от нового сюзерена староство Кревское, город Ковель с замком, местечки Вижу и Миляновичи, а также 28 сел. Переход Курбского стал уже вторым подряд, после поражения на Уле, ударом по самолюбию царя. Мало того что князья и бояре из-за местнических споров проигрывают битвы более слабому противнику! Они имеют наглость переходить на сторону врага в то время, когда страна ведет войну не на жизнь, а на смерть!

Потакать подобным безобразиям нельзя, а адекватно наказать — не получается… Остается одно: заменить этих бояр на других, создать иную систему управления страной, вырастить и воспитать истинную элиту государства! Но как это сделать в военное время? Очень просто! Нужно вводить новые порядки не во всей стране сразу, а начать с относительно небольшой, избранной ее части. И затем постепенно расширить этот очищенный от крамолы кусочек до размеров остальной России. Так в царской голове зарождается идея об опричнине.

Но перед началом реформ Ивану IV требовалось отбить очередной вражеский натиск. Осенью 1564 года Сигизмунд II направил к Полоцку большую армию. Царю пришлось срочно стягивать полки к северо-западным рубежам. А тем временем в южные пределы вторглась Крымская орда. Военные заслоны на Оке не смогли сдержать мощного удара. К счастью, хан Даулат-Гирей в этот раз не решился идти на Москву, а свернул к Рязани. Зная, что гарнизон в городе небольшой и, следовательно, вылазки бояться не стоит, крымские мурзы распустили отряды за полоном и добычей. Случайно в окрестностях города оказался Алексей Басманов, один из новых царских любимцев. Наспех собрав вооруженную свиту, по пути присоединяя к ней группы добровольцев, воевода напал на татарские разъезды. Частично он перебил и разогнал степняков, частично пленил. А затем засел со своим отрядом в Рязани. Все попытки штурма закончились неудачей. Более того, каким-то образом Басманов смог убедить татар, что ждет скорого подхода главных русских сил. Орда поспешно отступила в степи.

Королевская армия, простояв немного под Полоцком, без боя ушла за Двину. Похоже, Сигизмунд изначально планировал свой поход как отвлекающий маневр. Примерно в это же время русские воеводы отбили нападение литовских войск на Чернигов и взяли у врага город Озерище. Таким образом, Россия в очередной раз устояла перед согласованным литовско-крымским наступлением. И решающую роль в успехе сыграл «новый человек», Басманов. Что еще больше укрепило царя в правильности задуманного им «опричного проекта».

В основе плана была изложенная в письме к Курбскому идея самодержавия: власть царя неограниченна, она санкционирована Богом и патриархом, все подданные при любых условиях обязаны беспрекословно подчиняться монарху. Именно на этих принципах Иван IV решил строить новое государство. А чтобы Боярская дума не помешала его планам, царь задумал невиданное ранее лицедейство — притворное отречение от престола.

В начале декабря 1564 года царская семья начала готовиться к отъезду из Москвы. Государь посещал столичные монастыри и церкви, усердно молился в них, а попутно забирал и свозил в Кремль самые почитаемые иконы и святыни. В воскресенье 3 декабря, после богослужения в Успенском соборе, он трогательно простился с митрополитом, боярами, дьяками и всем прочим людом. На площади перед Кремлем уже стояли в готовности сотни повозок. Иван IV с детьми и молодой женой Марией[21] в сопровождении вооруженной охраны и большого обоза выехал из столицы «неведомо куда бяше». Посетив по дороге село Коломенское и Троице-Сергиев монастырь, царская семья обосновалась в Александровской слободе.

Через месяц Иван IV прислал в Москву гонца Поливанова с двумя грамотами. Первая, «опальная», была адресована митрополиту Афанасию. В ней царь описал беззакония времен своего малолетства, перечислил всевозможные вины бояр, детей боярских и приказных людей, а духовных лиц обвинил в пособничестве боярам. Конечно же, эти старые «вины» были уже не актуальны, и на самом деле Ивана IV беспокоили «свежие» боярские прегрешения. Но концентрация внимания на общепризнанных «изменных делах» давала царю большое преимущество в споре: думцы не могли возражать ему по эпизодам, в которых они ранее уже признавали свою вину.